"Война верующих против безбожников": Почему в Украине возникают языковые скандалы

На днях случился свежий языковой скандал. В своем Инстаграм другая девушка написала следующее: "Просто я бы бл ** дь на х * запретила бы еб *** й украинский язык". Правда, потом извинилась.

Такие случаи — не редкость, даже за последний год их десятки. Нападки осуществляют на язык, военных, национальные атрибуты и символы.

Что движет этими людьми, ведь они на примере других уже должны были бы понимать, что вскоре придется так же публично извиняться, что их могут уволить с работы, разорвать рекламные контракты, они превратятся в посмешище в конце концов. И почему в большинстве подобных случаев, о которых мы слышим в СМИ, задействованы именно женщины?

Эти вопросы Depo.ua задал социальном психологу и писателю Олегу Покальчуку.

- Олег, что может двигать такими "нападающими на язык"?

— Язык — основной краеугольный камень культуры, формотворческий фактор огромного количества общественных и политических процессов и тому подобное. И если мы посмотрим на сотни лет назад, то таким же формообразующим фактором была религия, которая формировала нации, вела людей в бой, призывала их к подвигам, жертвованию, мученичеству и всему тому, что мы сейчас читаем, изучаем в качестве огромного культурного наследия.

Поэтому мы говорим о языковом вопросе как о квазирелигиозном. Да, язык не имеет своей церкви, не имеет институтов, нет авторитета священства. Но язык украинский имеет все признаки мученичества, апостольства и всех этих категорий, которые сопровождают каждую религию. Потому что наш язык был гоним, за него страдали, за него умирали.

Эмоциональность собственно связана с тем, что, как и в религии, лежит в сфере невидимого. Есть определенный объем предположений, которые намекают спикерам украинского языка на то, что язык является большим, чем просто язык. И забота о нем в перспективе может обещать вполне материальный результат. То есть, если вы верите в язык, храните его, уважаете и распространяете, то язык в ответ на ваш подвижнический труд создаст что-то сам — в культуре, государстве, политике и тому подобное. Условно, сотворит чудо.

Я помню первые выборы в Верховную Раду, когда собственно этот вопрос был сакрализован в высшей степени, и слово писатель приравнивалось чуть ли не к слову апостол ... Тогда все, кто говорил на украинском языке, изначально воспринимался государственниками, то есть люди эти в представлении общества точно знали толк в государствостроении.

Очевидно, за все время люди поумнели, многое изменилось. Но отношение к языку имеет глубоко эмоциональный характер, который дает точку опоры для людей, воспитанных в украинской культуре, для которых язык является собранием всего того, что было с ним связано за столетия существования. И они с этим вот багажом и этими знаменами украинства и украинской культуры у нас соревнуются с теми людьми для которых язык - это просто семантика, просто один из способов коммуникации. Это, условно, война верующих против безбожников.

— Но чем вызвана явная агрессия людей на украинский язык, просто за факт существования/общения им?

— Это как реакция большевиков в начале XX века на церковь и на все, что с ней связано. Те говорят, что Бог есть, а те говорят, что нет. Соответственно, реакция тоже была эмоциональной, поскольку это связано с различными системами ценностей. Языковая религиозность, она основывается все же на культуре, хотя и на культуре XX века, которая медленно отходит и становится просто историческим наследием. А люди современного толка говорят "да это вы навязываете нам какие-то архаичные тренды".

Возможно, вы знаете писателя Нила Геймана. У него есть экранизированная серия произведений "Американские боги", где, собственно, архаичные боги воюют с современными, технотронных богами, которые появились в американской современной реальности.

Это похожая история. Старые ценности воюют с новыми, и никто не хочет уступать место, потому что оно одно. В человеческих душах нет такого плюрализма, как нам бы хотелось.

А вот насчет острого превосходства ... Случается, что люди в чем-то почувствовали себя ущербными, или их травмировали как-то, и здесь - опа, они находит идею, которая становится для них такой тоталитарной сектой. Особенно уязвимы к этому в подростковом возрасте, когда происходит процесс самоидентификации. Этот нарратив имперского русского языка я сравнил бы с сектантским, когда имеем стадии вербовка-участие-привлечение-поглощение-результат.

Сознательно или бессознательно, но мысли идут в направлении: "Если я приобщусь к этой секте русского языка или русской культуре, русскому миру, блин, это же такая гигантская величина, несоразмерная той, в которой я живу. И это меня действительно возвеличит. Я всегда был/была частью этого "русского мира", этой "русской речи". И такой человек может стать очень агрессивным, активным сторонником такой точки зрения.

Это отдельные случаи, не общее правило. Но такие люди бессознательно заражают других своим примером, становятся условными миссионерами. Искренность всегда подкупает. Эмоциональная сила убеждения производит впечатление на других.

Но не стоит путать людей с пропагандистами, потому что для пропаганды надо все же иметь определенные знания.

— А с русским языком так же? Это тоже квазирелигиозный вопрос, вопрос идентичности?

— Я бы сказал, что украинский язык — более религиозный вопрос, а русский — более политический. Там тоже есть эмоционально-верующая составляющая, но в ней меньше потребности, поскольку, как всегда бывает во всякой государственной религии, государственность выхолащивает из религии суть. Чем больше там управления и бюрократии, тем меньше собственного Бога и веры как таковой. Так и здесь.

Спикеры против украинского языка олицетворяют в основном российское государство и российскую власть как таковую, чем русскую культуру в принципе.

Учтите, что о культуре говорят отдельные люди, когда они полемизируют с этим. В основном украинцы, которые говорят об украинском, читали какие-то книги, а люди, которые им оппонируют — говорят о российской политике. Они читали российских блогеров. И здесь - принципиальная разница. Так как речь идет об одном, а сфера аргументации — абсолютно противоположная.

То есть это борьба политики (рус) против культуры (укр) в широком смысле слова.

Понимаете, Россия с 90 по 94 год была демократической страной, ровно 4 года. Затем это кончилось, и очевидно надолго.

Если бы русская культура как таковая существовала в идеальных условиях условной российской демократии, то к этой полемике не имела бы никакого отношения по нескольким причинам. Она, во-первых, всегда считала бы себя "вселенской". Во-вторых, скажем, что нам культурно полемизировать с чешским языком, с венгерским, это же другие миры. Повода воевать нет.

Но российская политика узурпировала русскую культуру, сделала из нее эдакое чучело, выпотрошила ее содержание, набила ее имперским бредом. И этим чучелом они троллят украинцев, а украинцы думают, что это русская культура. А это чучело набитое, и не более того.

— Расшатывают ли новости о таких скандалах языковой вопрос в стране или наоборот имеют положительное влияние через освещение поддержки языка обществом?

— Не расшатывают и не имеют положительного влияния. В сорокомиллионной стране это происходит в очень небольшом сегменте, и, повторюсь, со времен 90-х влиятельность этого сегмента снизилась в разы. Общество все это слышит, но не очень реагирует, потому что есть другие проблемы.

Но эти вещи иногда подхватывают политики. И здесь начинается другая история. Вдруг, потому что это всегда выглядит как "вдруг", выплескивается эта тема на поверхность и там появляется фигура, о которой раньше никто не знал, и все начинают о ней говорить. Здесь уже говорится о технологических моментах, где обе стороны используют или рукотворный скандал, или раздувают противоречие, которое само возникло, для своих политических целей, избирательных технологий.

Вреда они, кроме как для системы пищеварения и спокойного сна некоторых людей, не наносят. Все же в нашем государстве культура имеет остаточное значение, финансируется в остаточном порядке, и выглядит это драматично, это правда. Избиратели, для которых тема культуры важна, и молодость или зрелость которых пришлась на те времена, когда это было символом веры и сакральным явлением, безусловно, на это реагируют. И обе стороны это используют.

— Почему все же в таких скандалах мы больше замечаем женщин?

- Во-первых, зайдите в любую церковь и посмотрите на соотношение женщин и мужчин. Вам будет абсолютно понятен ответ с религиозной точки зрения. Почему? Потому что вера, потому что эмоции, так как это часть идентичности.

Во-вторых, способ вербальной, культурной самопрезентации женщины всегда ярче мужской в силу многих биологических, психологических, культурных факторов. Это накладывается на особенности современной коммуникации, при которой есть запрос на такую повышенную аттрактивность.

- Может ли за такими случаями и их освещением стоять финансовый интерес?

— Возможно. Нет ничего такого в медиапространстве, что нельзя было бы использовать в качестве оружия. Этот вопрос только умелости, времени, наличия ресурсов. Но информационные операции всегда сопровождают другие, более мощные процессы.

Применим систему "думай, как противник". Если бы мне нужно было достичь какой-то антиукраинской политической цели, я конструировал бы так называемую серию. То есть последовательность событий, формально между собой не связанных. Они будут различаться по таймингу, по времени запуска, по механизмам проверки результатов, но они все следуют одному плану. И в одну из таких серий я бы безусловно включил языковой вопрос. По двум причинам. Во-первых, это хороший маркер, который обнаруживает "кадровый резерв" той целевой группы, на которую я собираюсь влиять.

Я говорю: "Украинский язык — это ничто". Опа, реакция. И иду смотреть, кто в первую очередь бросается в интернете говорить, что "он не ничто!", и начинает мне это горячо доказывать.

Если таковых нет, я думаю: "хм, что-то не то". Тогда я запускаю своих ботов, которые начинают защищать украинский язык, имитирую. И на них уже начинают подтягиваться реальные люди.

Это как в боевых действиях, когда вы открываете огонь в принципе вслепую, но вам важно по вспышкам со стороны противника понять, где находятся его огневые точки.

Так же и с людьми, которые бросаются на защиту языка. Я смотрю: ага, их столько-то, я сравниваю это с прошлыми годами. Стало меньше или больше? Понимаю динамику. Расположение. И, в зависимости от этого, говорю: смотрите, мне нужны деньги на вот эту линию, эту серию, я буду их дожимать, потому что действует.

Или здесь не работает, мы сейчас эту тему здесь немного потроллим, и дальше финансировать не будем, закрываем. Перебрасываем ресурсы на другой участок информационной операции.

Как самостоятельный вариант оно уже не работает. Но на избирательных технологиях, на компрометацию политических или общественных деятелей, на компрометацию отдельных людей, на выведение из психологического равновесия — очень даже.

Финансово это ведь недорого. Не надо рисовать комиксов и картинок, достаточно нескольких слов ключевых, и механизм ссоры запускается в момент. Для создания межрегиональных споров поле широкое. Но повторюсь, что это не самостоятельный вид оружия, а дополнительный.

— Люди так активно настроены против украинского языка — это больше продукты советской и постсоветской системы или современного расшатывания ситуации Россией?

— Современного. Мы можем понять это по нескольким признакам.

Первый — лексический. Люди из Советского Союза такими словами не говорят. Конечно, есть люди старшего поколения, которых очень раздражает все, что происходит, но в основном они молчат, им 60+ и им уже не до этого. Раздражаются, возможно, их дети или внуки.

Второй — само составляющее аргументации. Русский мир — он же не был в контексте идеологического оружия СССР. И даже в начале 90-х на России русский национализм был проблемой. У них во времена СССР не было этой составляющей "русскости". Она появилась позже.

Третий — способ аргументации. Он списан с путинского учебника, ФСБ-шный. Пропагандистские машины говорят на разные голоса одно и то же. А живые люди всегда говорят о важной для них идее и интерпретируют ее очень субъективно. А если они все говорят одинаково — это прямой признак пропаганды.

— Почему так много украинцев восприимчивы к этому русскому миру?

— Была когда-то в древности такая воровская технология, которая называлась "палкой по забору". В чем она заключалась? Идет сельский вор по хутору, берет палку, ведет по забору, и звук такой "дрррр". Если во дворе лает собака — он туда не влезает, а если нет, то лезет.

Похожий метод используется Россией. Она раздражает, проводит этой палкой, и у нас включается инстинкт на базе рефлекса — мы начинаем реагировать. Но действуем инстинктивно вместо того, чтобы подождать, пока этот вор не перелезет через забор, и там уже его укусить нормально.

Плюс надо учитывать аудиторию, которая на это реагирует. Людям очень важно, чтобы их заметили как важных, нравственных людей. Как таких, которые реагируют на угрозу и могут быстро предупредить других.

Живет человек в каком-то условном городе маленьком, и вокруг него не меняется ничего. А если и меняется — точно не в лучшую сторону. И он идет в интернет, где происходят какие-то реальные значимые события. Там Байден, там Маск, там язык ... Он - в контексте мировых событий. И он может реагировать на эти значимые вещи и таким образом повышать самооценку. В этом состоит психологическая польза социальных сетей — люди имеют возможность чувствовать себя важными хотя бы в собственных глазах. Поэтому они реагируют.

— А как насчет публичных оскорблений военнослужащих, национальной символики? Это похожие механизмы?

— Это явления разной глубины. Язык архетипичен, он действительно является базисной составляющей идентичности. Национальную символику можно отнести к паттернам, к "прошивке" психики на уровне осознанного выбора. Армейская тематика, включительно с символами — наиболее мимолетная прослойка. Это ситуативное истерическое реагирование на уровне убеждений, если мы говорим о ссорах.