Украинским музеям не хватает человечности

Для среднестатистического посетителя все трудности, с которыми приходится бороться культурным учреждениям, остаются «за кадром». Он судит о ситуации исключительно по тому, что увидел и прочувствовал на себе. И то, чего не хватает музеям на этот поверхностный, потребительский взгляд, можно условно разделить на четыре условные и зачастую взаимосвязанные категории: технологичность, интересность, продуманность и... человечность.

Технологичность

Техническое оснащение – извечная «головная боль» украинских культурных учреждений. Понятно, что многое упирается в финансирование. Однако создается впечатление, что даже в рамках имеющейся господдержки новые технологии в музеях внедряются с некоторой опаской. В крупных учреждениях ситуация получше: в последние годы в них появилось современное освещение, присутствуют мультимедийные технологии, все активнее используется не только визуальная, но и другие виды подачи информации. В музеях помельче ситуация печальна: зачастую экспозиция, как и методы работы с аудиторией, не менялись с 1990-х годов, и это в лучшем случае.

Между тем, замечательные примеры того, как новые технологии превращают традиционный музей из пыльного склада в развлекательный центр, можно увидеть в соседней Польше. Так, в Центральном Морском музее в Гданьске есть возможность не только посмотреть на старинные артефакты, но и научиться вязать морские узлы, поуправлять моделью парусного либо моторного судна, вдохнуть аромат чеснока с затонувшего корабля или наблюдать формирование цунами в миниатюре. Другой пример – Фабрика Шиндлера в Кракове. Она могла быть обычным музеем, посвященным событиям Второй мировой и Холокосту, но благодаря оригинальным решениям погружает посетителя сначала в атмосферу мирного предвоенного времени, а потом  постепенно доводит до мрачного сумрака Краковского гетто.

Интересность

В данном случае речь идет не о ценности коллекции, а о том, насколько музеям удается раскрыть ее потенциал. Данный фактор во многом взаимосвязан с техническим оснащением, но также зависит и от смекалки самих работников.

Украинские музеи реакционны: они продолжают «хранить», в то время как посетителю уже давно нужно не молчаливое созерцание, а соучастие. Пожалуй, достичь этого проще музеям, экспозиция которых позволяет создавать активные модели процессов и механизмов. Не стоит забывать и об интерактивности: поднять ее уровень можно, просто предоставив зрителю возможность поучаствовать в той или иной операции хотя бы посредством нажатия кнопки «Пуск».

Откровенно устарели и традиционные «витринные» экспозиции. То, что «непарадная сторона» экспонатов тоже может быть интересна, хорошо показал столичный Национальный художественный музей на выставке «Спецфонд. 1937-1939», разместив вместе с картинами фотографии их обратных сторон, на которых обнаружились другие полотна или их фрагменты. Кроме того, некоторые экспонаты музей выставил на стеллажах – так, как они хранятся в фондах. Как оказалось, нередко холсты с обратной стороны подклеены старыми газетами, чтение которых оказалось занятием не менее любопытным, чем знакомство с основной частью проекта.

Наконец, игнорируется потенциал помещений самих музеев и их интерьеров. Ничто так не разочаровывает посетителя, как запрет прикасаться, скажем, к старинному стулу. И ничто так не радует, как разрешение присесть в его современную копию. Запорные механизмы окон, вентиляционные заглушки, мебель, внутренние дворики – все это тоже может стать приятной «добавкой» к экспозиции.

Продуманность

Трудно наслаждаться великими картинами в сумрачных залах, когда в полотнах отражаются лампы освещения и распахнутые окна. В украинских художественных музеях такое сплошь и рядом. Приходится «танцевать» вокруг картины, выискивая угол, под которым она все-таки видна.

Также нелегко четвертый час гулять по залам, не имея возможности присесть и хотя бы зрительно отдохнуть от прекрасного. Нельзя сказать, что это проблема исключительно отечественная – у заграничных музеев она тоже имеется. Выход каждый ищет по-своему. Кто-то устраивает «зоны отдыха», кто-то продает «многоразовые» билеты, действующие, например, в течение суток. Кто-то не делает ничего.

Еще одна проблема – доступность музеев. Во-первых, часы работы: отечественные учреждения по прежнему работают в формате «с 10 до 18», тем самым отсекая львиную часть платежеспособного населения, которая и готова «окультуриться» после работы, да негде. Во-вторых, в Украине так и не научились продавать билеты на тематических ресурсах, у себя на сайтах, а также распространять в местах скопления потенциальных посетителей (например, в вузах). Идти за заветным корешком приходится в кассу. Многие не доходят.

Кроме того, украинские музеи продолжают оставаться заведениями «для взрослых». Детям там делать нечего. В таких условиях о привитии «доброго, вечного» с малых лет говорить как-то не приходится.

Человечность

Музейные работники – милейшие люди и интересные собеседники, если наладить с ними личный контакт. Но над большинством украинских музеев витает плотный «совковый» дух, отражающийся не только в организации экспозиции, но и в отношении сотрудников к посетителям. Погружение может начаться, как в театре – у вешалки: «Нельзя ставить сумки на стойку гардероба». Потому что она поцарапается, и руководство за это гардеробщиц ругает. Нельзя прикасаться к старинным дверям и деревянным панелям. Нежелательно выглядывать в окна. Нельзя задавать вопросы смотрительнице зала, так как ответы на них – работа экскурсовода (за деньги). Нельзя, чтобы шумели дети. Везде за тобой следует неусыпное око вахтера.

Многое зависит от руководства: иногда именно оно загоняет персонал в такие рамки, когда сотрудникам не остается ничего, кроме как включать режим цербера. Однако встречаются и противоположные случаи, когда директор «дает добро» на пропуск случайных визитеров, у которых не хватило денег на входной билет, а смотрительница зала так рассказывает об откровенно подуставшей экспозиции, что спонтанная экскурсия затягивается на несколько часов.