«Пока я не стал животным…»

Черная площадь Майдана с пятнами палаточного городка цвета хаки. Лица погибших, горящие повсюду лампадки, евромайдановцы в бронежилетах, вооруженные пистолетами, битами и АК. Вдоль баррикад, все еще обнесенных колючей проволокой и самодельными «ежами» из гвоздей и обрезков арматуры, идут... плюшевый медведь и желтый губка Боб. В ярких карнавальных костюмах среди революционного, черного от  копоти и горя Майдана. Странно, дико, жутко. Они ни к кому не подходят, не пристают. Послушно останавливаются, если просят, делают фото на память, если дают деньги - берут. И бредут дальше: плюшевые, яркие комочки прошлой мирной жизни, среди трагической революционной площади. Все месяцы противостояния они были здесь, на заснеженном и окровавленном Майдане, исчезая в самые драматические моменты и снова появляясь, едва прекращалась стрельба.

Кто они? Маргиналы, готовые зарабатывать, когда в сотне метров убивали и калечели, или мирные люди, затянутые в мясорубку революции? Корреспонденты ДеПо сняли маску с одной «игрушки с Майдана» - 26-летнего электросварщика Александра. Публикуем его рассказ и наблюдения, сделанные во время революции, сквозь прорези в «мишкиной» голове...

«НИ СИГАРЕТ, НИ ЕДЫ, СТОЮ С ЦВЕТКОМ, КАК ИДИОТ»

- Я родом из Павлограда, Днепропетровская область. В Киев приехал три года назад погулять с другом - потусили в клубе, весело было. На утро - в кармане ни копейки. Надо как-то заработать на проезд назад. Сначала бегал, раздавал листовки, это была поздняя осень, холодно, я в легкой курточке. Первый месяц жил на вокзале, потом нашел койко-место в общежитии, как-то незаметно влюбился в Киев, понял, что хочу здесь жить. Два года назад я впервые вышел на Майдан работать "игрушкой" или "животным" (кто как говорит). Был май, тепло, светло, о революции тогда еще никто даже не подозревал.

В первый день мне выдали костюм Гомера Симпсона. Ощущения совершенно непонятные: и стыдно, и весело одновременно. Люди вроде улыбаются и машут тебе, кто-то подходит фотографироваться, но все почему-то бесплатно... А тогда я стеснялся просить деньги, фоткался со всеми, кто хотел. Неделю работал впустую. Потом мне дали костюм «пожарче» - Кота в Сапогах, вот тогда, когда сошло десять потов, а ноги гудели так, что передвигал их, как костыли, я впервые попросил деньги за фото. Преодолел свой страх. А вообще, в каких костюмах только не бегал: и в зайце, и в зебре, и в бегемоте, и в Микки Маусе.

В своем первом образе (Гомера Симпсона) я познакомился с девушкой. Она с обеда возвращалась в офис. Пообщались, договорились вечером встретиться. Свидание. Я в тот день тридцать гривен заработал, купил цветок в горшке. Ни сигарет, ни еды, стою с цветком, как идиот, а ее нет. Я уже думал, как продать его, чтобы покушать. Тут она вышла из метро... Ну вот, мы уже больше года женаты. Хотим ребенка, но надо более стабильную работу найти.

Пока я не стал животным, учился на электросварщика. Отец говорил, что возьмет с собой в бригаду, он тогда в Москве на стройках работал. Но у него все развалилось, а я так и не закончил училище... А зачем? Мне ведь не деньги нужны были, хотел к папе поближе быть. Они с мамой развелись, когда я маленьким был. Обычная история 90-х. В общем, я без образования.

«СНИМАЛ КОСТЮМ И СТОЯЛ КАК ВКОПАННЫЙ. Я НЕ ЗНАЛ, ЧТО ДЕЛАТЬ».

- На всю жизнь запомню запах горящих покрышек. «Беркут» стреляет, взрывы светошумовых гранат, люди отвечают петардами. Это страшно, я бежал в комору (гримерка неподалеку от Майдана, - ред.), чтобы поскорей переодеться и домой. Закрыться, понять, осмыслить, что вообще происходит. Неделю сидел дома. Смотрел новости, созванивался с друзьями, от этого становилось еще поганей. Потом закончились деньги, надо было что-то делать. Я взял костюм, вышел на Софиевскую площадь. Туристов почти не было, заработал на сигареты, хлеб и два жетона на метро. Но главное - надо было не сидеть дома, там еще хуже, надо было выйти из квартиры и начать работать.

Потом потихоньку стали ходить с другими «игрушками» на Крещатик. Нужно было почувствовать момент, когда становилось более-менее спокойно, подойти к бойцам самообороны, настроение как-то постараться поднять, подбодрить. Мой друг тоже до революции работал игрушкой, а когда все началось - стал бойцом самообороны. Сказал, что верит в идею. А я не решился, еще надо было жене помогать, ее уволили с работы. Испугался? Не знаю. Больше думал, что будет, если меня не убьют сразу, а искалечат. Что тогда делать?

Самое страшное воспоминание? Когда горел Дом профсоюзов. В мирное время, два года назад, я был там, на крыше, во время фестиваля брейк-данса. Город светится, внизу пацаны мастер-класс показывают. Радость. Счастье. Мне показал друг, как можно пробраться на крышу. Мы стояли там и смотрели, пока к нам не поднялись менты и не заставили спуститься. Это какое-то сумасшедшее чувство, когда ты стоишь на крыше дома, над главной площадью страны, а внизу - праздник... А тогда, во время революции, из этого здания - столбы дыма, огонь, крики какие-то. Это жутко, когда место, где тебе было хорошо, разрушается на твоих глазах. Жутко видеть раненых людей, покалеченных. В такие минуты я просто снимал костюм и стоял как вкопанный на Крещатике. Я не знал, что делать.

Самооборона реагировала на нас по-разному: после боевых действий, если мы не успевали уйти, нас часто прогоняли. И это понятно: там кровь, а мы тут в костюмах шастаем. Потом сами научились следить за ситуацией, снимали костюмы, уходили... Сейчас на Европейскую и Грушевского не хожу, да и на сам Майдан, на ступеньки к стелле не поднимаюсь. Там люди погибали, лампадки горят. Не место для маскарада. Но в стороне, подальше, что-то мягкое и пушистое, вроде нас, "игрушек", должно быть. Чтобы дети улыбались.

ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ

- Сейчас Майдан другой. Люди стали мягче, кажется, что все потихоньку возвращается в мирное русло. Боюсь загадывать, боюсь строить планы. Бойцы самообороны в основном - хорошие люди. Не без эксцессов, конечно. Вчера мне дали за фото сто гривен - я впервые за несколько месяцев получил такие деньги, обычно десять дают. Тут увидел «сотку» в моих руках кто-то из бойцов, подскочил, говорит: "Давай половину". Ему свои же чуть не наваляли, сказали: хочешь заработать - надевай костюм.

Я не знаю, что будет дальше. Чувства у меня двойственные - с одной стороны, да, хорошо, вроде теперь Европу строить будем. А с другой - потеряли Крым, вон какие события на Востоке происходят, цены растут, гривна падает. Хочу верить, что здесь люди погибали не зря. Хочу, чтобы был мир. Я не умею и не хочу драться, я мирный, не воинственный человек. А тут говорят о войне с Россией... Пойду в солдаты только если опасность будет грозить моим близким - жене, маме, сестрам. Тогда возьму автомат и буду их защищать, как сумею и пока живой. Защищать политиков не стану. Жизнь слишком люблю, чтобы голову за депутатов сложить и кого-то убивать...

Знаете, я когда-то писал стихи, потом их начитывал на бит - в общем, рэп такой. Глупости, конечно, юношество. Но был там один, такой...Жизнеутверждающий, что ли. Вот:

«Все под откос, и мы уверенно падаем вниз.

Зло забивает новый гвоздь в мозг, боль давит на жизнь.

Скорей меняй тень на свет - вперед смотри...»

(Задумывается, трет пальцами лоб - ДеПо). Блин, не помню. Забыл.