«Они живы для Бога, а для всего остального мира – их уже нет»

С отцом Евгением мы встретились после утренней службы в небольшой, но уютной киевской церкви Тихвинской иконы Божьей Матери, на левом берегу Днепра. Высокий, с сильными, широкими плечами, он щурился на весеннее солнце и купола и сначала говорил неохотно. Было заметно, что в этот светлый день, ему не очень хочется возвращаться мыслями в сырые тюремные застенки. Туда, где он уже много лет по собственной воле несет службу: причащает и исповедует мошенников, карманников, сутенеров, грабителей... И, конечно, убийц, приговоренных к пожизненному сроку

«ВНУТРИ ХОЛОД ТАКОЙ НЕПРИЯТНЫЙ, ЖУТКОВАТО»

Отец Евгений, как вы узнаете, что пожизненно заключенный хочет с вами встретиться?

- Он пишет прошение следователю, тот письменно обращается в администрацию тюрьмы, а они связываются с нами. Согласовываем день, время... Процедура не на один день. Это вольный, свободный человек может пойти в церковь, поговорить со священником, когда душа попросит, в любой день. У пожизненно осужденных такой возможности нет.

Что берете с собой?

- Только то, что необходимо для исповеди и причастия. Дары, иконы, свечу, распятие и Евангелие. Все.

Где вы общаетесь?

- Как правило, это отдельный корпус на территории тюрьмы, периметр которого дополнительно обнесен забором и охраняется служебными собаками. В этом здании есть комнаты: каждая не больше десяти метров, голые стены, выкрашенные светлой краской, на небольшом окне - решетки. Металлический стол и стул. В углу зарешеченный уголок для преступника, там стул, прикрученный к полу. Больше ничего нет. Осужденного заводят в комнату минимум трое вооруженных сотрудников - конвой обязательно со сторожевой собакой. Руки у него в наручниках, его сажают в уголок, в клетку, а потом захожу я.

Конвой тоже остается на исповеди?

- Нет. Мы остаемся с человеком один на один. Конвой стоит за дверью, в непосредственной близости.

Насколько далеко от вас находится преступник?

- В клетке есть такое небольшое, условное окошко, через которое мы общаемся. Во время исповеди говорим тихо, лицом к лицу. Расстояние? Ну, десять сантиметров может быть. Не больше. Причащаю его, он целует руку через это окошко...

Вам бывало страшно? Все-таки серийный убийца дотрагивается...

- Да. Я человек, у меня есть чувства, я знаю кто передо мной. Мне бывало страшно, правильно говорят, что не боится только дурак. Внутри холод такой неприятный, жутковато. Но если не мы, священники, то кто пойдет к этим людям? От них часто отказываются дети, жены, матери и родные братья. Они никому не нужны, о самом факте их существования близкие люди стараются забыть. Они живы для Бога, а для всего остального мира - их уже нет.

Как вы думаете, они еще надеются выйти на свободу, увидеть наш мир? Или уже поняли, что это все? Конец?

- Они подают апелляции, прошения на пересмотр их дел. Так что, я думаю, они верят, что такая возможность у них есть.

«ОН МЕЧТАЕТ ОБНЯТЬ СВОЮ 19-ЛЕТНЮЮ ДОЧЬ - ОНА ОТ НЕГО ОТКАЗАЛАСЬ»

О чем они мечтают?

- Разные мечты.

Например?

- Я общался с Иваном (имя изменено по просьбе отца Евгения, - ДеПо), очень известной личностью в криминальных кругах - серийный убийца, только доказанных убийств у него больше двадцати. Ему сейчас лет под пятьдесят. Прошел все, что дает уголовный мир: власть, бесконтрольность, наркотики, шальные деньги, доступные женщины. Говорят, этот Иван был совсем безбашенный. Мог по заказу расстрелять человека в автопробке, с двух рук, из двух пистолетов. Так вот этот Иван мечтает обнять свою 19-летнюю дочь. Или просто увидеть - как она изменилась, услышать ее голос, спросить что-нибудь, в глаза ей посмотреть. Но вряд ли это когда-нибудь случится - она от него отказалась, вычеркнула из жизни.

Другой, помоложе, 30-летний Алексей, тоже серийный убийца, мечтает забыть все, что он натворил. Не избежать наказания, а забыть, как и что он делал. Понимаете? А вообще, все они мечтают о том, чтобы у них была другая жизнь, а не несколько метров бетонных стен.

Они читают книги?

- Да. Часто задают вопросы по Священному писанию. В каждом учреждении, где отбывают наказание, есть библиотека, и чтение не запрещается. У того же Ивана была тетрадка, где он записывал свои вопросы, размышления. Спрашивал про суд Божий, про жизнь и смерть, про свои грехи... Это очень тяжелые вопросы, очень тяжелые разговоры. Они изматывают, после них хочется духовного очищения. Хочется выйти из этой комнаты, из тюрьмы, чтобы увидеть нормальную жизнь и вдохнуть свободный воздух...

Вы верите в их искренность?

- На сто процентов - нет. Осужденные часто идут на сотрудничество с администрацией и церковью, чтобы получить хоть какие-то поблажки. Это отбрасывать и забывать нельзя. К тому же, я пришел к такому выводу: часто эти люди поневоле учатся быть хорошими психологами. Знают, как найти подход к человеку, как его разжалобить. Поэтому на 100% им верить нельзя. С ними надо быть очень осторожными и нельзя быть наивными.

С другой стороны, такой человек, пока он на воле, редко задумывается о том, что он вообще творит. Руководствуется какими-то сиюминутными соображения: «пацанскими» понятиями, жаждой наживы. Плюс, конечно, ощущение собственного превосходства над остальными, собственной силы, когда в руках пистолет или автомат... А потом наступает наказание. Все это остается там, в другой жизни, а в нынешней - только камера. Все, что они считали важным, необходимым, - всего этого нет. Даже постель в определенное время в камере пристегивается к стене. Вот тогда, потеряв все, они начинают думать о том, что вообще произошло. И почему это произошло.

Если вы не до конца уверены в их искренности - зачем идете к ним?

- Я иду спасать их души. Я священник. Завтра мне позвонят и скажут надо идти - я соберу все необходимое и пойду. Буду говорить, исповедовать. Я буду счастлив, если они обретут Бога.

Многие говорят, что смертная казнь гуманней пожизненного заключения... Мол, человека заживо хоронят в бетонных стенах. Как считаете?

- Нет, я так не думаю. Если мы сразу уничтожим человека, мы лишаем его возможности покаяться, обрести Бога, спасти душу. На это надо время. Иногда много времени, чтобы человек покаялся не устами, а сердцем. Рано или поздно голос совести приведет человека к покаянию и к Богу.

Кажется, мы переживаем времена, когда многие взялись за оружие, почувствовали собственную безнаказанность и слабость государства... Я говорю о террористах на Востоке Украины.

- Я думаю, многие, взявшие в руки оружие, не понимают, что они делают. Последствия могут быть ужасными. И для тела, и для души. Убийца должен понимать, что это его будет преследовать всю жизнь, что за это придется отвечать перед Богом. Сейчас же не война. Нет никакого внешнего врага. Против кого они воюют, кого убивают? А, кроме того, можно уже по суду людскому попасть в те самые несколько метров бетонных стен и провести там всю жизнь. Там будет время думать, каяться, но не будет ни единого шанса что-то исправить. Ни жены, ни детей, ни свободы. Лучше думать сейчас, до того как нажмете спусковой крючок.

Говорят, что даже воздух в тюрьме другой...

- Другой. Все эти решетки, конвои, колючая проволока, сторожевые собаки, автоматчики на вышках... Тяжелое, неприятное ощущение тюрьмы. Лучше туда не попадать.