Антон Миронович: О цензуре, вреде блогеров и информационной политике в АТО

Уже давно пресс-центр штаба АТО находится под критикой общества, поскольку информацию о боевых действиях, работу и успехи нашей армии, а также характер войны люди узнают в основном от блогеров, волонтеров и журналистов. После последних событий под Желобком и Красногоровкой люди критиковали пресс-центр за то, что армию показывают "терпилами", которые не стреляют в ответ, хотя, на самом деле, ВСУ довольно успешно воюют и проводят операции. О представление официальной информации, работе пресс-центра, информационной политике государства Depo.ua поговорил с подполковником Антоном Мироновичем, спикером штаба в отпуске.

- Антон, 10-го июля Вы написали, что больше не исполняете обязанности спикера штаба АТО. Вы в отпуске, на ротации или что-то случилось?

- Выполнение обязанностей на посту спикера штаба АТО, как и на других должностях в составе пресс-центра штаба операции, происходит на ротационной системе. Офицеры назначаются соответствующими приказами для выполнения обязанностей на протяжении нескольких месяцев. Это связано с тем, что работа достаточно интенсивная. Если брать пост спикера штаба АТО, то это в течение двух месяцев ты работаешь в режиме 24/7. Тебя никто не заменяет, ты остаешься единственным человеком, который уполномочен давать комментарии представителям СМИ, отвечать на другие запросы масс-медиа... За два месяца сказывается усталость, нужен отдых. Ведь уровень ответственности очень высокий.

Это заявление - благодарность. Я был на посту спикера АТО четыре раза. Когда заступаю - поздравляю коллег, когда заканчивается ротация - пишу слова благодарности.

- После ротации и такого бешеного рабочего графика, чем занимается человек, вот Вы, например? Сразу в отпуск, или продолжаете службу?

- Я - кадровый офицер. В ВСУ прохожу службу уже более 17 лет. За это время достаточно многое изменилось в моей военной карьере. Высшие воинские звания, прошел несколько ступеней военной службы, начиная от заместителя командира роты, был даже преподавателем военного вуза. Вся моя служба пересекается непосредственно со связями с общественностью. Поэтому, и здесь, в глубоком тылу, буду продолжать работать. Однако сейчас я в отпуске. Когда вернусь в зону АТО, от меня не зависит - это решает руководство Минобороны. Но в любой момент, когда будет соответствующее распоряжение, я готов приступить к исполнению обязанностей.

- Давайте перенесемся в 2014 год. Как для Вас началась война? И как именно, по сути с колес, расстраивалась работа в вопросах связей с общественностью?

- Я не был непосредственным участником работы в штабе АТО с первых дней военных действий. Но фактически все те люди, которые принимали участие в организации работы - это мои коллеги, хорошие знакомые, а некоторые даже друзья. Поэтому информацией владею. Так, в армию я пришел более полутора десятка лет, значит есть с чем сравнивать. До войны, отношение большинства украинского общества и, прежде всего, людей, которые решали судьбу страны, было, мягко говоря, неутешительным. Никто не ожидал и не хотел войны. Никто не думал, что "братская" страна с востока может напасть. Украинская армия методично уничтожались извне и разрушалась изнутри. Соответственно, институт пресс-офицеров на всех звеньях не функционировал. Это были остатки от модели СССР - так называемой военной журналистики. Не секрет, что в СССР готовили военных журналистов, но это, по большому счету, была школа военных пропагандистов. Такое учебное заведение, к примеру, был во Львове. Практически все мы, так называемые военные журналисты, учились там. Я сам закончил это учебное заведение в 2005 году. И помню, чему нас учили - это совершенно не говорило о связях с общественностью или пресс-служебной деятельности.

- Чему именно учили?

- Учили писать об армии, изображать ее в лучших красках. Если где-то что-то происходило не так... Вы сами понимаете, вот название профессии "военный журналист". Сам журналист должен быть независимым. Но, если добавить приставку "военный", получается, что он автоматически не может быть независимым, и соответственно не может быть журналистом. По моему субъективному мнению, военный журналист - это синтетическое понятие. Как и журналист прокуратуры, СБУ, другого ведомства. Мы - подотчетны и подконтрольны. Соответственно, наши задачи и функции требуют переосмысления и корректировки.

- В 2014-м с информацией был настоящий беспорядок. О сражении писали волонтеры, военные в соцсетях, была и официальная информация, которая часто тонула в этих потоках, в том числе и пророссийской пропаганды... Вообще не было понимания, как подавать информацию?

-Я был свидетелем того, как происходили процессы в тылу, когда сначала в направлении полуострова Крым, а впоследствии и на Восток, выдвигались первые подразделения. Никто не знал что делать, как информировать, даже тех, кто должен был с оружием в руках защитить нашу Родину. Я уже не веду речь об информировании общества в целом. Был оперативно создан пресс-центр в составе штаба АТО. Тогда привлекли первых люднй, которые были на подхвате, из тогда существующих пресс-служб органов военного управления, к примеру, подполковник Алексей Дмитрашковский... Работали офицеры из региональных медиа-центров, многочисленных военных газет, журналов и телерадиостудий. Впрочем, не было тогда понимания, как это должно происходить. Были большие потери среди бойцов... Не всегда объективно и, самое главное, вовремя подавали информацию. Это помогало нашему врагу идти чуть впереди. Проблема в том, что системы не существовало с самого начала. Никто не был готов и не понимал, насколько это важно.

- Как подавалась информация, кто отвечал, с кем согласовывалась?

- Ответственность за представление информации в основном ложилась на плечи тех, кто работал в пресс-центре штаба АТО. Руководство ВСУ, генералы, офицеры, руководившие операцией, до конца не понимали, насколько важно оперативно и правдиво информировать общество о ходе операции. И не важно, будет ли это победа, или поражение. К сожалению, о технике утверждения сказать не могу. Знаю, что люди, которые тогда работали, делали все, чтобы предоставить как можно больше оперативной информации, но очень часто сталкивались с непониманием командования. Особенно тогда, когда происходили бурные события: котлы, в частности Иловайский, оборона Донецкого аэропорта, затем события в Дебальцево и тому подобное. Это события с большими потерями. Не всегда информация достаточно быстро поступала от военных. У них у самих не было часто полной картинки того, что происходило. К сожалению, таковы реалии войны и активных боевых действий. Сейчас ситуация меняется к лучшему.

- Волонтеры, журналисты - все писали о том, что известно, не фильтруя информацию из АТО. Часто, даже наши позиции выдавались ради каких-то лайков. Как-то пытались влиять на это?

- Это проблема характерна не только для нашей страны и не только для войны на Донбассе. В эпоху развитых технологий и образованных людей есть волонтеры, блогеры, которые умеют писать, пользоваться гаджетами, делать фото и видео. Очень трудно сделать так, чтобы они поняли свои роль и место. И чтобы общество поняло, насколько компетентно и адекватно дают информацию люди, которые не причастны напрямую к определенным событиям. Тогда, в начале войны, действительно информация в основном поступала от людей, которые не были связаны ни с пресс-служебной деятельностью Министерства обороны, ни с Вооруженными силами в частности. Но были и определенные положительные примеры. Активно тогда начала работу группа "Информационное сопротивление" Дмитрия Тымчука. Они давали компетентную оценку и четкий анализ того, что происходило. Но это связано с тем, что Дмитрий Тымчук сам является военным журналистом, бывшим офицером, который достаточно долгое время проходил службу в рядах ВС Украины, в частности принимал участие в миротворческих операциях и тому подобное. Он четко понимал специфику, что можно подавать, а что нет. Впоследствии и в штабе появилось понимание важности представления оперативной информации для улучшения доверия в обществе.

-Вы говорите, что появилось понимание. Заметно, что представление информации с АТО, работа пресс-служб бригад и самого пресс-центра значительно улучшилась. Впрочем, до сих пор есть критика: информация подается с большим опозданием, нет данных о нашем ответе. С чем связано это?

- Информационная политика государства формируется на высшем уровне. Уже несколько лет существует понятие "политика единого голоса", на западный манер это звучит "One Voice Policy". А самое главное - сейчас есть четкая установка давать исключительно проверенную информацию, избегать ее искажения, никогда не скрывать потери. Хочу Вас в этом заверить, что никакие боевые потери сегодня не скрываются...

- Хорошо, например, блогер, демобилизованный АТОвец Мартин Брест написал то, с чем полностью можно согласиться. Армия в сводках выглядит "терпилами". По нам стреляют, а мы "даем достойный ответ". Какой ответ? Почему нет информации о погибших боевиках? Что мешает этому?

- Пресс-центр АТО - это официальный орган. Отдельные блогеры, а есть и касательные к Минобороны, на самом деле обладают определенной информацией о том, что происходит. Однако не полной. Некоторые из них делают из таких вещей личный пиар. Пресс-центр штаба АТО подает статистическую информацию. Прежде всего, для тех людей, которые потом обрабатывают ее и подают обществу - имею в виду СМИ. Мы должны говорить о победах и делаем это. Но все должны понимать, что есть такие понятия, как безопасность операции, оперативное планирование и другие важные вещи. Мы не всегда можем немедленно говорить о том, что произошло вчера или уже сегодня, учитывая то, что мы можем эту информацию более эффективно использовать несколько позже...

За три года войны окрепла информационная структура войска, руководству понятно, как и что говорить. Иногда, действительно, хочется подавать информацию раньше. Мы сами даем рекомендации руководству, если видим, что та или иная информация должна подаваться немедленно. Но не всегда нам поступает положительный ответ. Решения не принимаются на уровне одного человека - есть штаб, где учитывают все риски и угрозы, преимущества или недостатки подачи определенной информации. Могу сказать, что во время последней ротации мне приятно работалось, потому что было полное понимание руководства и мы работали наперегонки. Наш пресс-центр и другие пресс-офицеры подавали оперативную и объективную информацию быстрее не только чем блогеры и общественные активисты, а, прежде всего, не давали врагу устроить очередную лживую пропагандистскую акцию по дискредитации сил АТО и украинской власти в целом.

- Так что такое "достойный ответ"? Правда, хочется по крайней мере понять количество значений этого термина...

- Это только лексическое словосочетание, которое имеет много соответствий. Например, адекватный ответ, применения огня в ответ... Позиция командования АТО, высшего военного и вообще руководства государства является непоколебимой - если есть непосредственная опасность нашим бойцам, мирным жителям, мы открываем огонь. Но мы не стреляем, в отличие от врага, чтобы продемонстрировать свое присутствие или просто пострелять. Видим врага, видим, что стреляет или готовится стрелять, пытается получить тактическое преимущество или вклиниться в нашу оборону - открываем огонь на поражение. Это и есть достойный ответ. Никто не будет открывать огонь просто так, хаотично или бессодержательно. Это на самом деле контролируется. Впрочем, никто не будет ставить на карту вражеских захватнических планов жизни наших военнослужащих и жителей прифронтовых территорий.

- А почему почти никогда не озвучиваются потери среди врага?

- Мы не всегда можем уверенно сказать о том, что происходит на оккупированной территории. Если мы наносим огневое поражение, то мы не можем быть уверены, что следствие этого точное количество погибших или раненых среди живой силы противника, уничтожена вражеская военная техника. Мы можем порой делать предположения. Но это лишь предположения, которые не имеют права быть обнародованы как достоверная информация. Если есть точные данные о потерях противника - бесспорно об этом говорим. Они поступают от разведки, из радиоперехватов - мы это всегда проверяем. Но, если враг прекратил обстрел или попытку прорыва, и сам запросил перемирия, то это уже много о чем говорит.

Вы должны понять, что ложь или спекуляции - никоим образом не приблизят нас к победе. А именно такую стратегию используют наши оппоненты, говоря о "легионах иностранных наемников в рядах Украинского войска", неких мифических "провокациях со стороны ВСУ", астрономическом количестве боеприпасов", которое мы якобы ежедневно выпускаем в их сторону и тому подобное. Их лжи нет предела. Порой они даже обманывают самих себя. Соответственно, даже уровень доверия к ним тех людей, кто их поддерживал или поддерживает сейчас, стремительно падает.

- Вы говорите, что решение о подаче информации принимает штаб. Какая вообще цепочка этой подачи? Сколько уровней она проходит перед публикацией?

- Если говорить о статистических данных относительно потерь, любых форм боевых действий, обстрелов и т. п., то есть определенная армейская процедура. Когда подразделение вступает в бой или попадает под обстрел, осуществляется доклада, боевые донесения в высший штаб. От взводного ротного опорного пункта - в штаб батальона, оттуда - в командный пункт бригады. Соответственно, бригада подает информацию в штаб оперативно-тактической группировки, а оттуда она поступает в штаб АТО. Это все контролируется и мониторится, информация не должна быть искаженной или неточной. Есть представители не только подразделений, но и самого штаба, что находятся неподалеку и могут это подтвердить. Есть также представители СЦКК, которые фиксируют те или иные нарушения. Поэтому информация является максимально верной, но из-за того, что она проходит несколько ступеней проверки, ее подача занимает определенное время. Это не дни и не часы. Например, информация об обстрелах затем цепочкой, которую я назвал, попадает в штаб АТО фактически за считанные десятки минут. Уже оттуда пресс-центр штаба АТО берет всю информацию. При необходимости мы можем выяснить дополнительные подробности на уровне бригад и ОТУ. Уже тогда и подаем ее обществу. Прежде всего через СМИ.

- Есть такая проблема, что большинство сюжетов военных журналистов, а также военкоров снимаются днем, когда нет обстрелов. А ночью нарушения со стороны боевиков никто не снимает, остается лишь фиксировать последствия. Как-то работаете над тем, чтобы показывать ночные бои, возможно, в реальном времени?

- Если мы покажем все, что происходит в режиме реального времени, для врага это будет отличным монитором - они увидят что мы делаем и как действуем. Не соглашусь относительно ночных съемок. Во-первых, журналисты имеют возможность находиться на линии непосредственного боевого столкновения в любое время суток. Бесспорно, перед этим есть соответствующая процедура допуска. Во-вторых, не все журналисты хотят так рисковать. Это уже их дело. В свою очередь, мы также несем ответственность за любого человека, находящегося в районе боевых действий.

В то же время, для нас чрезвычайно важно, чтобы общество видело реальную картинку того, что происходит на передовой. В каких непростых условиях защищают нашу родную землю украинские воины, днем и ночью. Чтобы люди в тылу видели, так сказать без купюр, настоящих украинских героев в реальной жизни. Убедились, что мы умело делаем свою работу и осознаем всю возложенную на нас ответственность.

- Ночь в окопе - была программа Embedded journalism, по которой журналисты могли находиться на позициях. Ее же приостановило Минобороны...

- Речь не только о ней. Провести ночь или сутки на позициях имеют возможность любые журналисты - украинские или иностранные. Если есть желание, заранее об этом информируют, то доставляются на позицию. Конечно, для этого необходимо назначить квалифицированное должностное лицо, которое будет с ними работать и отвечать за безопасность. Эта система уже налажена. Буквально недавно, во время моей крайней ротации, на "передовой" имели возможность побывать журналисты из Франции, Великобритании, Дании, Хорватии, даже Японии, других стран, представители целого ряда отечественных СМИ. Никаких проблем с этим нет. Мы даже приветствуем инициативу показать ночные бои. Ведь нам, в отличие от врага, скрывать нечего. Главное, чтобы коллеги-журналисты не показали лишнего в плане безопасности наших воинов и не поставили под угрозу проведение АТО.

- Были ли у Вас когда-нибудь конфликты с военными корреспондентами, блогерами?

- Блогеры не имеют права работать в АТО, потому что они не являются работниками СМИ. Пресс-карты имеют право получить исключительно журналисты, закрепленные за редакциями, порой - фрилансеры. Насчет конфликтов - задача спикера штаба АТО и любого военного человека, создать как можно более благоприятные, конструктивные и эффективные отношения с представителями СМИ. Ведь эффективные связи с общественностью - обязанность каждого военнослужащего! Если человек этого не понимает - ему не место на соответствующей должности в штабе АТО. Журналисты бывают разные: амбициозные, профессиональные, с опытом и без. Есть настоящие патриоты, а есть те, которые декларируют свою якобы полную независимость. И эту "независимость", а на самом деле погоню за сенсацией и попытки самореализации без учета безопасности других, отдельные представители СМИ порой ставят выше своей главной задачи - защиты общества... В нашей работе необходимо время от времени быть даже психологом, чтобы найти подход к любому журналисту. За последние годы я общался со многими работниками СМИ, включительно с иностранными. Не всегда журналисты понимают, что мы подаем, не понимают часто, что именно происходит. Главное правило офицера по связям с общественностью создать доверительные отношения с сотрудниками СМИ и не врать. Приятно, что в последнее время журналисты понимают собственную роль - не просто показывать, но и помогать.

Ранее мы видели в СМИ материалы о том, что в армии что-то происходит не так, причем часто это были неподтвержденные факты. А если даже и подтвержденные правдивы, то они были раздуты в огромную "измену". Сегодня все больше журналистов перед тем, как сделать сенсационный материал, звонят нам, рассказывают о проблеме, которая стала им известна, спрашивают действительно ли она существует. Дают время на то, чтобы решить эту проблему - не выносят ее наружу, если она решается. Они понимают, что так же является бойцами этой войны. И таким образом, они не дают врагу повода раздуть из этих проблем пропагандистскую акцию...

- Это больше похоже на пропагандистскую функцию журналистики. Но ведь есть еще информативная. Вы считаете, что все журналисты должны быть пропагандистами на войне и должна существовать цензура? Должна быть правда, независимо от того, какая она?

-Бесспорно, что журналистика должна быть объективной. Во время войны, конечно, пропаганда должна иметь место. Но речь ведется не о ту пропаганду, которую использует наш враг. Она не должна пересекаться с ложью и фейками. Есть пропаганда службы в армии, патриотизма, поддержки ВСУ, популяризация тех вещей, которые нужны нашему государству. Какую пропаганду использует враг - Вы сами видите. Постоянная ложь.

Если же говорить о цензуре, то жесткой она не должна быть. Должно быть абсолютноя сотрудничество и координация работы со СМИ. Мы находимся на войне, диктуем свои правила, отвечаем за защиту Родины, здоровья и жизни военнослужащих, гражданского населения. Все должны понимать, что здесь главные мы, военные. И представители гражданских СМИ должны придерживаться правил. Речь не идет о том, что мы должны просматривать каждый их материал, фото или видео, контролировать на каждом шагу. Потому что это невозможно как с этической точки зрения, так и с физической. Мы не можем ограничивать права журналистов. Однако, мы можем делать выводы из их работы, корректировать наши отношения, давать им рекомендации, советы и тому подобное. О жестокой цензуре речь не идет. Ибо это ведет к потере доверия наших граждан, что показывает противоположная сторона наглядно. Их пропагандистам-лжецам даже Геббельс бы двойку поставил. Наше же кредо - быть максимально открытыми и прозрачными для общества.

- Но в обществе существует запрос на информацию относительно ведения войны нашей армией. Занять серую зону, о чем люди узнают от СМИ и блогеров, об огне в ответ. И молчание вовсе не украшает пресс-центр, скорее, наоборот.. Если все СМИ будут придерживаться Вашей позиции - это будет вакуум...

- Рассказывать об успехах ВСУ необходимо! Но делать это нужно тогда, когда мы уже достигли конкретного успеха на том или ином этапе. В процессе осуществления определенных действий есть незначительный успех, в случае неверно предоставленной о нем информации, может привести даже к трагическим последствиям. Грань здесь очень тонкая.

- Не получая информацию вовремя от наших официальных источников люди идут на сепаратистские ресурсы...

- Искать там правду - дело бесполезное. Официальные сводки штаба АТО - это верхушка того, что подается. Всегда есть комментарии официальных лиц, представителей. Львиная часть моей работы, как представителя штаба АТО, - это отвечать на вопросы журналистов. Когда мне задают вопрос относительно действий нашей армии, я на них отвечаю. Например, какое оружие и как мы используем, какие успехи, возможные действия врага и наша реакция и тому подобное. Но опять же здесь никоим образом нельзя навредить.

- То есть, информация, которая поступает от журналистов, которую они берут из собственных источников, волонтеров и блогеров, например, о продвижении в "серой зоне" - она вредит?

- Абсолютно. Любая информация, которая не проходит через военных, она не может быть эффективной или вспомогательной для нас. Информаторов у блогеров и СМИ может быть много, но их уровень разный. У отдельного бойца на позиции ответственность - это сектор обстрела. И он не знает, что происходит или планируется на уровне роты или батальона. Не знает даже, что происходит за 100 метров слева или справа от него. Он выполняет свою работу со своим средством огневого поражения. Часто информация от простого бойца раскручивается до уровня официальной позиции штаба АТО или даже Минобороны. Но большинство людей в обществе уже понимает, что есть разные уровни компетенции, учитывают это.

- А помните случай с 93-й бригадой, пресс-служба которой рассказала о продвижении под Желобком, а потом удалила пост. Пресс-центр тогда долго ничего не сообщал...Это как понимать?

- То, что происходит в отдельных бригадах на уровне пресс-офицеров и на уровне отдельных постов на их страницах в соцсетях, не всегда делается настолько профессионально, как мы бы этого хотели. Вы должны понять, что армия становится на ноги, то же самое происходит с органами пресс-служебной деятельности. Не всегда не только специалисты, которые являются пресс-офицерами, понимают свою окончательно роль и грани компетенции, но и представители командования отдельных подразделений. Это очень кропотливый труд, необходимо создать институт связей с общественностью. Он уже постепенно создается. Большую роль в этом играют Управления коммуникации и прессы Минобороны, Управление по связям с общественностью ВС Украины. За это большая благодарность полковнику Оксане Гаврилюк и подполковнику Богдану Сенику. И делают это не просто, учитывая свое понимание, но и принимают во внимание собственный опыт боевых действий, опыт зарубежных стран. Мы имеем, к сожалению, пробелы в работе на уровне бригад - это относительно названного вами случае. Когда отдельный пресс-офицер, даже согласовывая это с командиром дает информацию, но он не согласует это с пресс-центром штаба АТО. Соответственно, есть определенные вещи, которые не должны появляться раньше, чем они могли бы появиться. Мы все видим, обучаем, подсказываем. Кадры определяют фактически все. Не всегда талантливый журналист в жизни может быть эффективным офицером по связям с общественностью, по-простому пресс-офицером в военной среде. Не всегда военный журналист может быть эффективным коммуникатором. Писать заметки и зарисовки о бойцах - это одно. А понять свою роль в информировании и установлении доверия с точки зрения посредничества между армией и обществом - это совсем другое дело.

- Это все понятно, но где взять кадры?

- Требует совершенствования сама программа подготовки этих специалистов. Мы должны отойти от понятия военный журналист, если мы говорим о пресс-офицеров бригад и высших звеньев военного управления. Это должен быть человек военный и квалифицированная. Который должен знать все, от строения автомата и ТТХ остальных образцов вооружения, разбираться в тактике ведения боевых действий. И четко ориентироваться в том, что можно и нельзя говорить, что может повлиять на исход течения операции и, наоборот, помочь позитивному течению. Если коротко - понимать свою роль и место в процессе коммуникации.

- Военные блогеры, получается, уже вряд ли подойдут на эту роль...

- Очень много проблем с ними. Само общество уже понимает, что человек, который сидит за компьютером в Киеве, не может четко понимать, что происходит на том или ином участке фронта, даже если у человека есть круг информаторов в самом подразделении. Отдельные блоггеры не совсем понимают свою роль. Они больше стараются подать как можно скорее информацию из АТО, чтобы увеличить количество своих фолловеров и привлечь к себе больше внимания. Однако часто они не задумываются о том, что за каждым постом стоят человеческие жизни, и даже наше продвижение к победе.

- Какими вы видите пресс-офицеров в будущем?

- Довольно сильно тормозит кадровый процесс сегодня старая школа еще тех советских военных журналистов, которые не понимают роль и функции, подчеркну, офицера по связям с общественностью. Я сам прошел длительный курс связей с общественностью по стандартам НАТО в Канаде. Могу сказать, что на Западе почти не существует понятия военного журналиста в погонах. Там есть пресс-офицеры, которые, в свою очередь, являются помощниками и советниками командиров. Это осознают как сами пресс-офицеры, так и их руководство. Так что можете сами понять уровень ответственности. Также они компетентны во всех военных вопросах, являются профессионалами с коммуникации. Они знают, как, когда и какую информацию подавать обществу и тому подобное. Очень радует, что наша страна и армия избрали свой путь и тяготеют к лучшим моделям Североатлантического альянса. Прежде всего, есть потребность в разработке четких стандартов нашей работы, соответствующих руководящих документов, приказов, методического материала, создание четкой системы управления и координации. Нам также необходимо, учитывая реалии, опыт и особенности менталитета, создать свою модель пресс-офицера. Между прочим, это гораздо дешевле, чем готовить танкиста или артиллериста. Однако задач можно решить даже больше. Главное - понимание руководства, которое становится все лучше, а также отсутствие на уровне подготовки кадров противодействия со стороны представителей старой школы военной журналистики, читай - пропаганды.

- А как насчет материальной стороны. Какая зарплата должна быть у пресс-офицера?

- В пределах той ответственности, которую он несет, а она достаточно высока, пресс-офицеры должны получать зарплату не ниже, чем офицеры другой профессии, равного с ними звания. Сейчас у пресс-офицеров зарплаты около 10 тысяч гривен, как для молодого офицера. У майора или подполковника около 11-12 тысяч гривен. Также пресс-офицерам нужны технические средства и сейчас, как мне известно, в бригадах и органах военного управления этот проблемный вопрос постепенно решается. Это банальный вопрос денег.