Радикализация Беларуси: Для чего Лукашенко отмазывается кровью от собственных обещаний

"Нужно закрыть каждый метр границы". "С сегодняшнего дня ни одна нога на территорию Беларуси с сопредельной стороны, будь то с юга или с запада, ступить не должна". "В основе украинской политики лежит конфронтация. И для нас это дополнительная угроза, которой мы не имели раньше".

Сегодняшние заявления де-факто президента Беларуси похожи на клинический случай мании преследования. Собственно, и не впервые — Лукашенко выступает в этом амплуа уже много лет. Нередко используя симуляцию неадекватности для достижения внутри- и внешнеполитических целей. Достаточно вспомнить "украинских боевиков в Беларуси", "спящие террористические ячейки", спонсируемые Германией, Литвой и Польшей, и многое еще.

Но сегодняшний словесный поток белорусского диктатора отличается. В первую очередь — информационным фоном, на котором он звучит. Поскольку до сих пор все эти "иностранные боевики" и "немецкие террористы" появлялись в удобный для Лукашенко момент — после чего так же тихо и исчезали без следа. Как и, например, решение "перекрыть границу с Украиной", которое было озвучено в прошлом месяце — после чего, пользуясь канцелярским языком пресс-релизов украинской пограничной службы, "признаков закрытия границы замечено не было".

Зато сейчас, формируя у лояльных к нелегитимной власти белорусов "синдром осажденной крепости", белорусский диктатор не ограничивается исключительно словесными конструкциями. Он радикализируется. Убивая на украинской территории белорусского оппозиционера Шишова, Лукашенко надеется на жесткую реакцию Киева — которая позволила бы ему перейти к еще более воинственной риторике. Отдав приказ забить до смерти одного из иракских мигрантов где-то на границе и заявив, что это сделали "литовские нелюди-фашисты", он опять же рисует картину жестокого и беспощадного мира за пределами Беларуси.

Причина такого поведения белорусского диктатора проста. Ему удалось замедлить протесты в своей стране, пообещав радикальные политические реформы, новую Конституцию и свой отход от власти. До момента, когда что-то из этого придется реализовывать, остается три-четыре месяца — поскольку в феврале был обещан референдум. Хотя пока диктатор делает все возможное, чтобы затянуть работу над проектом Конституции — внося сотни поправок в текст, написанный абсолютно лояльной к Лукашенко конституционной комиссией.

А выигрывая подобным образом немного времени, Лукашенко занимается двумя вещами — методическим уничтожением всего, что хотя бы отдаленно и в темноте может показаться оппозицией, и радикализацией ситуации в стране, которая позволила ему в случае необходимости применять все методы — армию, российский ОМОН или горлорезов- вагнеровцев. Для этого происходит имитация нарастания отсутствующих внешних угроз, а также провоцируются реальные ссоры с соседями.

Лукашенко надеется, что подобная тактика позволит ему "забыть" о своих обещаниях. А еще создается впечатление, что он боится. Закатав в бетон оппозицию, которая, возможно, имела слишком деликатных и интеллигентных лидеров, чтобы воевать с диктатором. Заручившись поддержкой в Москве, окружив себя стеной спецслужб, спецподразделений и других "спецлюдей", Лукашенко все равно боится. Собственного народа, который в конце зимы спросит его: "Александр Григорьевич, а может, хватит?"