Путин и мир на Донбассе. Почему Макрон согласился путешествовать с ним в мир Кафки

Интервью Владимира Путина французским журналистам после встречи с новоизбранным президентом Франции привлекло внимание широкой общественности в первую очередь благодаря "Анне русской" и другим историческим открытиям хозяина Кремля.

Хотя, конечно, исключительно историческими аллюзиями оно не исчерпывалось – в нем президент России снова очертил свое видение конфликта на Донбассе и путей его решения.

По большому счету, ничего нового в Париже Путин не сказал. Причиной всех территориально-политических бед Украины была не Россия, а "силовой захват власти в Киеве", нужно принять закон об особом статусе оккупированных территорий, и украинскому президенту следует подписать закон об амнистии, который уже одобрил украинский парламент – и так далее, и тому подобные заезженные пропагандистские штампы, анализировать которые нет никакого смысла. "Старые песни о главном", как у известной российской поп-дивы.

Наверное, специально для склонных к пацифизму французских левых российский президент в интервью несколько раз повторил, что "надо отвести войска" (украинские, разумеется), "надо отвести тяжелую военную технику" (тоже, конечно, украинскую) – и тогда наступит мир. Владимир Владимирович выглядел почти как хиппи времен войны во Вьетнаме с их лозунгом Make love, not war. Престарелый, накачанный ботоксом хиппи с пустыми глазами.

Подобным способлм Владимир Путин публично задекларировал, что не изменил своей позиции в отношении конфликта на Донбассе – он продолжит поддержку сепаратистов и пропагандистскую линию на "#настамнєт". Что, конечно, ни для кого не стало сюрпризом.

А единственный логичный вопрос, который возникает из этой ситуации, это почему и новый французский президент, и журналисты вполне либеральной и уважаемой Figaro сделали вид, что они согласны говорить с Владимиром Путиным его терминами и делать вид, что его точка зрения имеет право на существование. Ведь сумел же Макрон сказать, что Russia Today и Sputnik является не СМИ, а "агентами пропаганды" – потому и отношение к ним будет соответствующее.

В контексте возвращения словам их истинного смысла можно же было и "Л-ДНР", которые к слову, сам Путин называл не иначе, как "этими территориями" – и лишь раз удостоил звания "непризнанных республик", назвать "анклавами поддерживаемых Россией сепаратистов"? Или как угодно еще – но так, чтобы название соотносилась с окружающей действительностью, пробивая стены воображаемого мира, сконструированного в Кремле.

Неужели Эммануэль Макрон, который в свое время был помощником одного из лучших умов ХХ века, французского философа Поля Рикёра, не понимает, что пока Россия использует выдуманную терминологию "внутри украинского конфликта", на который Москва "практически не может влиять", и заявляет о необходимости "просто отвести украинские войска" с линии фронта – говорить просто не о чем? Нет, конечно, и возвращение словам их истинного смысла не гарантирует успеха на переговорах, тем более с Путиным, но без такого возврата – невозможна сама идея сколько-нибудь плодотворных переговоров.

На вопрос о том, почему новый французский президент воспринял путинскую терминологию в отношении Донбасса, существует два возможных ответа.

Первый, идеалистический, предусматривает, что Макрон еще не понял, что позиция России в отношении Минских соглашений абсолютно кафкианская, далекая от здравого смысла. Что согласно с этой позиции законное правительство страны "ради сохранения мира" должно отвести войска от линии фронта с захватчиками, а убийцы продолжат убивать потому, что до сих пор не подписан закон об их амнистии.

Зато второй, более прагматичный вариант ответа выглядит так – во всем, что затрагивает его личные интересы (а пропаганда Russia Today и Sputnik во время предвыборной гонки их явно задевала) – Макрон готов быть последовательным и принципиальным. В тех же проблемах, главный вес которых возложен на кого-то другого – он готов к дипломатическому компромиссу. Ради сохранения мира и конструктивного диалога.