8 кланов Узбекистана: Кто претендует на трон Каримова (КАРТА)

„Клановая демократия”, которую на протяжении многих лет поддерживал в своей стране Каримов, на самом деле может показаться украинцам близкой и родной. Как в свое время Леонид Данилович заботливой рукой руководил украинскими олигархами, подставляя госбюджетную помощь ослабленным и пуская в ход силовую государственную „палку” против излишне самоуверенных, точно так же поступал и Каримов.

Единственная разница – что вместо конкретных олигархов эта политика осуществлялась в отношении политических кланов, базой для самоидентификации которых была географический признак. При том кланы в Узбекистане не имеют жесткого этнического, религиозного или еще какого-либо ограничения – и попасть в них могут даже представители других народов – таджики, киргизы, татары.

Самыми мощными и влиятельными на данный момент является Ташкентский и Самаркандский кланы. Оба они достаточно широко представлены в структуре узбекской исполнительной власти и силовых органов. Традиционно Самаркандский клан имеет влияние на МВД, Ташкентский - на Службу национальной безопасности Узбекистана, хотя на протяжении последних трех лет произошла „рокировка” – теперь Ташкентский клан контролирует МВД (министр Адхам Ахмедбаев), а шеф СНБ Рустам Иноятов все больше подпадает под влияние "самаркандціев".

Основа благополучия Самаркандского клана – сельское хозяйство, которое дает заметную часть доходов страны. Зато Ташкентский клан контролирует заметную часть промышленности и финансового сектора.

Ключевой фигурой Самаркандского клана является премьер-министр страны Шавкат Мерзяев, который занимает свою должность с 2003 года. Его оппонентом можно назвать ташкентца, министра финансов Рустама Азимова. Последний, кстати, окончив магистерскую программу в Оксфорде и имея связи среди западных банкиров, считается одним из наиболее прозападных узбекских политиков, в то время как Мерзяев позиционирует себя как традиционалист.

При том и сам Каримов формально является членом Самаркандского клана – но при том на протяжении лет активного правления он делал все возможное, чтобы позиционировать себя „над схваткой”, поскольку явные симпатии к „своим” немедленно дестабилизировали бы систему межклановых сдержек и противовесов.

В тройку лидеров входил некогда и мощный Ферганский клан, но его влияние было жестоко и последовательно уничтожено самим Каримовым. Причина заключалась в том, что за антиправительственными выступлениями 2005 года в Андижане и других узбекских городах, Каримов был вынужден утопить в крови (тогда правительственные войска стреляли по безоружным демонстрантам, оставляя сотни убитых) по мнению узбекского президента, стояли именно представители ферганского клана, которые решили „расшатать лодку”. Так оно было или нет – неизвестно, но в результате Ферганский клан практически потерял влияние на власть, а те его члены, в лояльности которых к Каримову не сомневался и он сам, рассеялись по другим кланам.

Кроме вышеупомянутых, в Узбекистане действуют еще и Бухарский, Хорезмский, Кашкадаринский, Сурхандаринский и Каракалпакский кланы. Но их позиции в центральной власти относительно слабые, поэтому для решения проблем в столице они, как правило, вынуждены прибегать к услугам "ташкентцев" и "самаркандцев". Что, впрочем, не отменяет того факта, что „провинциальные” кланы пользуются немалым влиянием на периферии и в органах местного самоуправления.

И вот вся эта сложная полуфеодальная структура, которая на протяжении лет существовала, полагаясь на принцип „лучше плохой мир с Каримовым на лбу, чем хорошая межклановая война”, оказалась перед необходимостью определить, кто придет вместо Каримова в случае его смерти. Одним – самым простым – вариантом могло бы стать получение президентской должности младшей дочерью Каримова Лолой, которая тоже позиционировала себя „над схваткой”. Вариант этот в течение определенного времени пытался реализовать и сам Каримов, когда в прошлом году заговорил о потребности Узбекистана в „более молодом и энергичном лидере”, который бы гарантировал всем кланам сохранение их позиций при центральной власти.

Впрочем, судя по тому, что никакого практического следствия эти разговоры не имели, вполне логично будет предположить, что президент не сумел убедить лидеров кланов признать его дочь преемницей. Здесь мог сыграть даже чисто половой фактор – если в США все сдержанно удивляются возможности появления первой женщины-президента, то что уж говорить об Узбекистане?

Поэтому складывается впечатление, что „войны за трон” Узбекистану не избежать. Единственная надежда, что „война” эта ограничится словесными противостояниями, аппаратными играми и „горячей” избирательной кампанией, а не перерастет в открытый силовой конфликт. Потому что, имея немалый кусок границы с Афганистаном и достаточно мощное исламистское подполье, Узбекистан, в случае ослабления центральной власти, имеет все шансы повторить судьбу Сирии, Ирака или Ливии.