"Дети были как Маугли – ели банан с кожурой": Как пара из Каменца взяла в семью семерых малышей

Приемные дети казались инопланетянами, которые иначе относятся к окружающему миру – ели бананы с кожурой, бились головой об пол и придумывали альтернативную реальность. Но в конце концов Татьяне все же удалось найти общий язык с детьми... Depo.ua расспросил Татьяну о воспитании малышей, их адаптации к нормальной жизни и финансовых сложностях.

"Идеальная картинка о семье рассыпается, когда видишь детей вживую"

У вас была безбедная жизнь с двумя родными дочерьми. Почему решили всё изменить?

– Мы с мужем были членами волонтерской группы Львова, неоднократно посещали детские дома. К тому же у меня с детства были знакомые наставники детей-сирот… А потом у меня умер папа, и я стала полусиротой. И это клеймо, с которым пришлось расти, тоже повлияло. Поэтому к детям без родителей я всегда относилась по-особому.

А уж когда у нас с мужем появились две дочери, решили, что чего-то не хватает – и после утраты третьего ребенка, что я тяжело перенесла, решили взять в семью ребенка. Раньше мы об этом не говорили, хотя и у меня, и у него, оказывается, была такая мечта – жить не только ради себя. Но я думала взять одного-двух детей, а он хотел устроить мини-приют. И когда-то мы увидели по телевизору мальчика-сироту в социальной рекламе об усыновлении. И после этого пошли учиться быть приемными родителями.

У вас на тот момент было уже двое детей. Зачем учиться воспитывать неродных?

– На курсы я действительно шла с мыслью "Ой, я мама двоих детей, чему вы меня можете научить?". Но за два месяца нам рассказали столько нового… Из этой информации я знала не больше 30%.

Во-первых, дети, которых берут из приютов, уже психологически травмированы. И на мир нужно смотреть их глазами. Нам ставили для понимания такую задачу: в гости прилетели инопланетяне, и им нужно сделать бутерброд. Дали упакованные масло, колбасу и батон. Мы смеемся – что здесь тяжелого? Отрезали кусок хлеба, намазали сверху маслом, отрезали колбасу и накрыли ею намазанный хлеб.

И тут нам объяснили: инопланетяне не знают, что у нас на уме. А мы режем упакованный хлеб, то же самое делаем с упакованной колбасой, потом начинаем гладить маслом и ножом хлеб... Именно так этот мир видят те дети — они многого не знают и не понимают и им все нужно объяснить. Потому как для нас это просто – сделать бутерброд. А для детей, тем более травмированных – это спецзадача.

Сначала вы думали о двух приемных мальчиках.

– Вообще после прохождения курсов мы заговорили о нескольких детях. Когда органы проверили документы, материальную и финансовую базу тех, кто проходил обучение, честно сказали: из 15 пар родителей детей примут две пары, пятеро — под вопросом, а все остальные откажутся. А мы сидели и возмущались, что нет, такого не будет – мы все же за детьми пришли! Вообще на курсах мы заговорили не о двух, а о десяти детях! Но через три месяца обучения вас настолько возвращают к реальности, что статистика становится ближе. А еще больше приземляешься, когда видишь детей вживую.

Мы на последнем практическом занятии посетили реабилитационный центр – место, где живут дети, у которых еще есть родители, которые могут исправиться. То есть, их еще нельзя брать в семьи. Все вышли в слезах – и мужчины, и женщины. Потому что у всех детей такие пустые глаза, растерянные… Как будто перед тобой ребенок, но он уже пережил и голод, и холод, и был родителем для четырех младших детей в свои шесть лет… И после того центра мы решили взять хотя бы одного мальчика — лишь бы нашелся тот, кого мы ждали. И, наконец, нам звонят со службы и говорят: есть мальчик. Но он не один, а с тремя родными сесетрами. Но мы сразу сказали, что берём их.

"Дети были совсем запущенные, еще и дикие, словно инопланетяне"

Фото из семейного архива семьи Семенюков

После звонка детей сразу забрали?

– Согласно процедуре, должно было пройти полгода. Мы долго ждали, когда к ним пустят знакомиться… Но тогда же истекало и наше время: разрешение на создание Детского дома семейного типа действует только год, а после этого нужно снова проходить курсы. Я все распланировала – и кто с кем будет ходить в садик, и в школу, и какие кружки будет посещать… Но успели с ними в последний момент – за месяц до окончания срока нам перезвонили из опеки.

Что испытывали при знакомстве?

– Когда мы ехали туда, я волновалась, будто перед защитой диплома, если не сильнее, но несказанно радовалась. Но вот выводят наших детей, и моя картинка разбивается… Заносят мальчика, которого я хотела – и он такой чужой мне кажется… И все они, как Маугли – банан едят со шкуркой, развитие шестилетнего ребенка максимум на 3,5 года.

И когда я увидела, что дети совсем запущенные, а на фотографии совсем другие, еще и дикие, словно инопланетяне, — я испугалась. Тем более, дать согласие жить в избранной семье должны и сами дети. А Соня, одна из сестричек, вообще на контакт не шла – только забилась в угол и наблюдала. Тогда мы подумали, что если она не пойдет к нам – заберем троих деток. А мальчика я взяла на руки, дала мужу – и он в год и четыре месяца просто лежал на руках, словно трехмесячный. Такой огурчик. В тот раз мы ехали домой молча.

В следующий раз приехали через несколько дней. После второй встречи потенциальные родители уже должны сказать, берут ли детей, потому что после третьей их можно везти домой. И вот сердце колотится, страшно – старшие девочки будто бы рады нам, а как отреагирует Соня? И мальчик тоже был каким-то чужим… И вдруг открывается дверь – и вылетает ко мне Соня в одних трусах, наша кучерявка, с криками "Мама!". Я в ту же секунду – в слезы, рыдаю, ее целую, обнимаю… В ту же минуту мы с мужем сказали, что забираем домой всех. А на третий раз забрали – и даже мальчика через неделю я уже с рук не спускала, а он с меня не слезал.

"Мать родила еще одного ребенка, оставила его у соседей и не вернулась"

Тогда в вашей семье стало шестеро детей, а сейчас – девять. Почему решили забрать и других?

– Это вообще было неожиданно. После того, как мы забрали детей, год жили как приемная семья. И вдруг звонят по телефону из соцслужбы и говорят: "Вы готовы к пополнению?". Оказывается, мать этих детей, которых мы взяли, родила еще раз. Ребенка оставила у соседей, а те перезвонили в соцслужбу. На тот момент ребенку было шесть месяцев. И, конечно, мы решили забрать. Но снова началась бюрократическая волокита — его нам не отдавали, пока не истечет срок.

Но этого ребенка я увидела – он лежала в нашей районной больнице и я приходила к нему. Приносила вещи, продукты… Когда же пришла забрать из детского дома – ему было уже год и пять месяцев – улыбаюсь ему, а он смотрит и кривит губу. То есть пытается что-нибудь воспроизвести, но явно не улыбку. В полтора года он весил пять килограммов, а подходящие ему памперсы — единица. На теле были видны тазовые кости, а мои два пальца были толще, чем его рука. Врач сказала, что если бы еще несколько месяцев он побывал в тех условиях – умер бы от анорексии. Но мы таки выходили, хотя до сих пор девочка осталась нашей Дюймовочкой.

После этого мы взяли домой еще двух круглых сирот, но их усыновила их крестная. Мы счастливы, что дети счастливы. Потом взяли еще одну девочку – третью Ангелину в нашей семье.

А случались ли конфликты между родными и неродными детьми?

– Между собой они не конфликтовали. Но тогда, когда я переключилась на приемных детей – наверстывали все, что было потеряно за годы – мои родные дети начали ревновать. К примеру, родная и приемная Ангелины учатся в одном классе. И моя Ангелина начала в классе завоевывать авторитет, привлекать наше внимание своей успеваемостью – она везде первая, ее хвалили… То есть, чтобы до нас донесли, что она молодец. А в некоторых случаях родные были наставниками – говорили новым деткам, что за собой нужно убирать, следили, что они делают.

Только произошел случай с родной дочерью — у нее пошла алопеция, почти половина головы облысла. Оказывается, это у нее появилось из-за нервов – потому что я переключилась на других детей. И алопеция повторилась, когда мы взяли старших детей (которых потом забрала крестная).

Больше проблем было с приемными детьми, потому что они очень травмированы. На них повлияла та жизнь, в которой они жили годами. И случалось, что я спрашиваю у детей: "Зачем вы это делаете?". А на меня смотрят и говорят, что не знают – свое поведение просто не могут объяснить. Еще у приемных детей есть такая уверенность, что их не любят. Как бы их ни любили.

"Нельзя гладить и обнимать, когда ребенок устраивает истерику"

Фото: Pexels

А кого можно назвать условно наиболее проблемным?

– Пожалуй, старшую приемную дочь. У нее опыт боли и измен засел так глубоко, что до сих пор до конца не можем с этим разобраться. Уже были у психолога, посещали и лагеря, и кружки, но почему-то ее не могут раскрыть. Иногда она входит в роль и играет ее до последнего. Хотя психологи говорят, что это не обман с ее стороны, а фантазии. Дети в них верят настолько, что и детектор лжи не заметит лжи.

Так вела себя и та девочка, которая у нас жила год и которую забрала крестная. Она приходила в школу и со слезами рассказывала, что всем детям я даю два-три раза добавку, а ей – нет. Дошло до того, что в школе другим детям не давали добавку – а только той девочке, Лизе, насыпали. А она радуется, кривляется и улыбается. Когда мы с ней разговаривали – ехидно улыбалась и говорила, что такого никому не говорила.

Помню, как к самой старшей усыновленной дочери мы приехали, говорим с ней. И она рассказывает, как горела в доме, где они жили. Когда вынесла сестренку, а она вся была обгоревшая, то она обмотала ее бинтами… Я сижу, плачу – и вдруг понимаю, что если бы она горела, то были бы шрамы, это бы нам сказали. А на самом деле выяснилось, что в их доме действительно был когда-то пожар, но небольшой, и дети в то время вообще играли на улице. А все остальное – и спасение сестренки – она дофантазировала. В таких случаях нужно задавать уточняющие вопросы. И я переспросила: "Если Даша обгорела – должны быть шрамы. Так почему их нет?". И после этого она начинает анализировать то, что она рассказывала. Но после того разговора Ангелина реально рвала на себе волосы – пряди оставались у нее в руках.

Как удается утихомирить истерику, если она доходит до таких крайностей, как самоповреждение?

— Еще во время учебы нам говорили, что лучший метод – не обращать внимание. В том случае с Ангелиной я хотела скотчем смотать ее руки, но так она не успокоится. Поэтому нужно просто говорить: "Ты делаешь больно себе – у меня от этого не болит ничего. Зачем ты делаешь так?".

Дети могут царапать себя, вырывать волосы на голове, топать ногами и бить кулаками в стену. Софийка, эта кучерявка наша, стучала головой о стену. Если что-то делали не так, как она хочет – она падала и била головой об пол так, что люстра тряслась. В таких случаях нельзя бежать, обнимать, целовать, останавливать – потому что будет еще хуже. А так этот спектакль будет продолжаться до тех пор, пока есть зрители. Если перестать обращать внимание – дети перестают делать себе больно. Главное – удержать себя, чтобы не рвануть к ребенку. И вот, однажды, я удержалась, чтобы не побежать к Софийке, и это был последний раз, когда она билась головой.

"Дети наелись сладостей, их тошнило два дня подряд, но чувство меры так и не пришло"

В чем еще разница между детьми, родившимися в любящей семье, и между теми, кого взяли в семью?

— Очень заметное отличие в том, как они едят. К примеру, мы даем одинаковые порции всем. Я могу свою порцию не доесть, муж тоже, а дети берут одну добавку, вторую… Это уже с годами настолько укрепилось, что мы даже не обращаем внимания. А по детям и не скажешь, что они едят много.

То же самое и с другой едой – мы всегда покупаем все в ящиках: и яблоки, и апельсины с мандаринами, и печенье и конфеты. Колбасу тоже покупаем ящиками. Но у детей голод, кажется, никогда не исчезает. Мы на День святого Николая даже сделали эксперимент – подарили им свертки со сладостями и позволили есть, сколько захотят. Так дети съели сладости за вечер. Потом два дня их тошнило, болели животы, обещали больше не есть так много сладкого за раз. Их хватило на неделю – на Новый год то же самое. После мы уже начали давать сладости порционно, потому что у них действительно меры нет.

Дети едят все: лежат яблоки – съедят, нарезают бананов – съедят, животы – как мячики, как камень. Поставила конфеты – и снова тянутся. А когда я предлагаю съесть сладости позже, когда немного улягутся супы, бананы и каши – дети смотрят на конфеты так, словно я их забираю навсегда. Хотя я даю детям что-нибудь вкусное каждый раз после игры или каких-нибудь занятий.

А что любят делать дети с вами и мужем?

— Одно дело – что любят, другое – чем нужно с ними заниматься. Потому что с этими детьми нужно пройти все стадии от нуля, поскольку с первого дня у них не было нормальной жизни. В некоторых моментах они слишком взрослые – по количеству тех бед, которые видели своими глазами. Но в плане развития они не дотягивают на свой возраст. Мы вместе ходим в музыкальную школу, вышиваем, занимаемся спортом, лепкой, рисованием, аппликацией... В бассейн им очень нравится ходить.

С усидчивостью у них большие проблемы. Например, я подарила картину по номерам – то дети ее либо не закончат, либо вместо нее какую-нибудь свою нарисуют. Как у меня дочурка нарисовала вместо вазы с цветами разноцветные ромбики. Но это тоже похвально – потому что она не забросила картину, а нашла выход из ситуации.

"Дочь потратила все карманные деньги и заставила других покупать ей мороженое"

Фото: Pexels

А дети всегда довольны подарками, которые вы дарите?

— Сейчас они больше всего хотят телефоны, чтобы неограниченно ими пользоваться. Но все равно мы устанавливаем рамки, сколько они могут с ними сидеть, потому что на практике получается так, что это телефон ими пользуется, а не дети телефоном. Когда мы впервые установили запрет — ломка была страшная.

Мы покупаем детям не все, что они хотят – приучаем, что в жизни не все будет по их желанию. Подарки в стиле "я хочу" обсуждаем так: спрашиваем, чем ради этого могут пожертвовать дети и какую пользу им это принесет. Стараемся привить им самоанализ, финансовую грамотность и ответственность. К примеру, была ситуация, когда ребенок взял в школе ракетки, попользовался и отнес их обратно, но об этом не сказал никому. А кто-то из других детей их взял, сломал и все свалил на ребенка. Тогда на день рождения мы подарили ему ракетки, которые ребенок отнес в школу на замену поломанным. Возможно, это жестко, но в следующий раз дети подумают заранее. Потому что учатся они только на ошибках.

А финансовая грамотность для детей – знакомое понятие? Или при расходовании денег меры тоже нет?

– С этим большие проблемы у детей. Когда они ехали с моей дочерью на море, я всем дала одинаковую сумму денег и сказала, чтобы с нее сразу отложили деньги на какую-нибудь булку или бутылку воды в автобус, когда будут ехать обратно. Родная Ангелина привезла домой еще 200 гривен. Но приемная Ангелина все потратила: ей покупали мороженое Андрюша, Коля и так далее – она не терялась.

"Нам не делают никаких поблажек – нет ни субсидий, ни льгот"

Как часто вас обвиняют в том, что вы плохая мать и зарабатываете на детях?

– Честно говоря, часто. Но люди не понимают, что на ребенка идет гораздо больше расходов, чем мы получаем прибыли. Например, я своему ребенку на сезон покупаю одну пару обуви и одну куртку, а все остальные детки сносят за сезон три пары сапог и несколько курток. Своего ребенка я могу не водить к репетитору, а всех остальных веду. И не к любому, а к такому, который нашел бы подход к детям, а далеко не каждый за них берется. Поэтому мы всегда приглашаем и других начать так же "зарабатывать" — пусть берут любого ребенка из имеющихся тысяч. Сначала было обидно, а потом привыкли к этому.

До того, как мы стали детдомом семейного типа, наша семья могла себе позволить ездить отдыхать за границу, не скупясь, у нас была машина последней марки. А с появлением детей все накрылось – мы продали новую машину, пересели на "Газель" и все вкладываем в детей. Потому что даже один бассейн нам обходился в 42 тысячи. Но поскольку у нас большая семья – нам делали скидку и мы платили 38 тысяч.

Кстати, не дай Бог кому-нибудь заболеть одному — переболеют все. И когда последний выздоровеет — тот, кто заболел первым, от него снова какую-нибудь бациллу подхватит. У нас были случаи, что мы болели по два месяца, потому что не могли всех вытянуть. Болезни высасывают очень много денег.

Субсидии у нас нет, льгот тоже. Однажды нам даже незаконно отключили газ. В самом Львове совсем другой подход к ДДСТ, а в Каменце-Подольском никто о нас не думает.

И какая нужная ежемесячная сумма для того, чтобы содержать всю ораву?

– В месяц, если детки не болеют, то 50-60 тысяч гривен. Без репетиторов и кружков было бы легче, но мы на этом экономить не хотим – это наши дети, и им нужно развиваться, от этого зависит их будущее.

Например, пятеро детей ходят на танцы. Сшить костюм и отправить ребенка в дорогу стоит полторы тысячи гривен. Вроде и можно отказаться от этого, но я не хочу – в моем детстве этого не было, поэтому пусть будет у них.

Фото из семейного архива Татьяны Семенюк

Учитывая колоссальные расходы, сложности с детьми, отсутствие поддержки от власти – вы бы хотели взять еще детей в семью?

– Хотела бы, но понимаю, что на всех меня не хватит. Если появятся новые дети, то это будет изнурительный период – потому что снова потребуется реабилитация, внимание им, помощь в приспособлении к жизни с нами. Но ведь в моем внимании нуждаются и другие девять. И если бы мы даже думали с мужем о еще одном ребенке – сначала бы спросили наших девятерых, не против ли они. Да и подход к пополнению уже совсем другой у нас, более серьезный.