Путин в очередной раз готовится „развести европейских лохов” на G 20

После того, как с помощью истории с „крымскими диверсантами в тапочках” Владимир Путин сумел изобразить публичную истерику и отказаться встречаться с Петром Порошенко в нормандском формате на полях саммита G20, решение об отмене и трехсторонней встречи с руководством Франции и Германии со стороны российского президента выглядело в определенной степени логичным. Потому как могут говорить о решении конфликта три страны, две из которых не принимают в нем участия, а третья очень неубедительно доказывает всем вокруг, что также этого не делает?

Впрочем, активное желание Путина встретиться с европейскими лидерами в одиночку показывает, что все далеко не так просто. Трехстороннюю встречу отменили именно российские дипломаты и российские дипломаты хотят заменить ее двусторонними встречами.

Французы согласились на такой формат – и Франсуа Олланд встретится с Путиным 4 сентября. Зато встреча с Ангелой Меркель, которую россияне хотели бы провести 5 сентября, до сих пор Берлином не подтверждена. Что, впрочем, совсем не исключает вероятного ее проведения.

Какой есть цель именно двустороннего формата встреч?

На самом деле, привычка говорить с „коллективными оппонентами” отдельно, давая при том им разные обещания, ища общие интересы, и пытаясь сыграть на их возможных – или мнимых – противоречиях - на самом деле, давний, широко практикуемый советскими спецслужбами и правоохранителями прием, который российский президент хочет использовать против европейского „единого фронта”. Для этого ему нужны Олланд и Меркель – но отдельно. При том с Олландом, как более „податливой” целью для подобного разговора, Путин хочет встретиться первым.

Французскому президенту, для примера, Путин может пообещать помощь в противодействии арабскому терроризму, „особые условия” для французского бизнеса на России в случае отмены или ослабления санкций – или что угодно еще. Главное, чтобы обещания выглядели правдоподобно – тем более, что в случае отмены санкций выполнять их будет необязательно. Не соберет потом Олланд пресс-конференцию с заявлением о том, что „друг Владимир” тихонько обещал преференции французскому бизнесу, мы сняли санкции, а он нас кинул”, правда же?

Аналогично – хоть и далеко не так эффективно, несмотря на личные отношения и специфическое прошлое, Путин может коммуниковать и с фрау Меркель. Добавляя при том, что Олланд и так практически согласился снимать санкции.

Конечно, потом Олланд с Меркель встретятся и поговорят между собой. И, возможно, даже раскусят нехитрую ложь Владимира Владимировича. Но тень недоверия в отношении того, о чем говорил и на что согласился коллега в разговоре с Путиным, теоретически, вполне может зародиться в обеих европейских лидеров.

Остается надеяться на то, что фрау Ангела Меркель, имея за плечами непростую юность в ГДР-овском Темплини – с членством в пионерии, комсомоле и жизнью в почти классическом „совке”, достаточно быстро поймет суть нехитрой путинской игры. И не упустит случая предупредить французского коллегу, который, вероятно, далеко менее знаком с методиками работы советских спецслужб.

При том остается надеяться, что на идею "сепаратных переговоров с Путиным” не пристанет не только Германия или Франция, но и Украина. Несмотря на усилия Леонида Кравчука, Юлии Тимошенко и других политиков, готовых ради получения имиджа миротворцев немного торгонуть не только государственными интересами, но и самими шансами на дальнейшее существование проекта „Украина” в придачу.