"Гибридный геноцид": Для чего Путин отыскал братскую могилу на Донбассе

Следственный комитет России возбудил дело о "применении на Донбассе методов войны, запрещенных международными договоренностями и актами". Причиной стало обнаружение там массовых захоронений мирных жителей — как минимум 295 человек. Которые, по версии российских правоохранителей, погибли в результате применения "летального вооружения неизбирательного действия". Проще говоря, в результате обстрелов. В которых, понятно, обвиняют украинские вооруженные силы.

Эта история сразу вызывает несколько вопросов. Если погибшие были найдены, как говорят российские следователи, в августе-октябре прошлого года, то почему уголовное дело было возбуждено только теперь? Когда находят один труп — дело открывают максимум за считанные дни, если не часы. А здесь триста трупов – и полугодичная пауза? Более того, если предположить, что эти люди погибли под украинскими обстрелами на неконтролируемых Киевом территориях, то прятали их в необозначенные братские могилы, без какой-оибо попытки идентификации или расследования, те же российские наемники и пророссийские боевики. Что, с точки зрения уголовного права, также тянет на статью о сокрытии следов преступления. И почему дело не начали тогда, в 2014 году?

Одно из объяснений напрашивается само собой. Откопали жертвы боевиков. А столько времени ждали, чтобы не было возможности выяснить, кто именно убил этих людей и ответственность можно было бы перекинуть на ВСУ.

Впрочем, это не единственная версия. Поскольку обнаружение следов "геноцида" находится сейчас достаточно высоко в списке политических нужд Кремля. О которых нечаянно, а может и наоборот, вполне спланировано — российский президент рассказал позавчера, во время совместной пресс-конференции с канцлером Германии Олафом Шольцом. Реагируя на упреки Шольца в том, что Россия стремится развязать новую войну, Путин заявил: "Что касается войны в Европе, господин федеральный канцлер только что сказал, что люди его поколения, а я принадлежу к этому поколению, трудно себе представляют какую-то войну в Европе.И сказано это, конечно, о ситуации вокруг Украины, но ведь мы с вами были свидетелями войны в Европе, развязанной как раз блоком НАТО против Югославии!"

В ответ на что Шольц вполне резонно заметил: "В Югославии царила несколько иная ситуация. Там была опасность и угроза геноцида, этому нужно было помешать!" "Позволю только добавить, что, по нашим оценкам, то, что происходит на Донбассе сегодня, — это геноцид" — ответил ему Путин.

Таким образом, Россия собирается оправдывать собственные дальнейшие агрессивные действия желанием или избежать "геноцида на Донбассе", или наказать виновных за якобы уже произошедший геноцид.

И, например, сегодняшние многочисленные заявления сепаратистов о якобы обстрелах населенных пунктов "ДНР" и "ЛНР" украинскими военными очень хорошо вписываются в этот нарратив. Равно как и обстрелы детского сада в Станице Луганской. Очевидно, предназначенные для того, чтобы спровоцировать масштабный ответ. Все по канонам террористической практики, хорошо известной нам по арабо-израильскому конфликту. Когда дежурные воинственные радикалы с территории школьного стадиона обстреливают ракетами израильский город, а когда со стороны Израиля прилетает ответ на обстрелы, и, не дай Бог, страдает здание школы — немедленно зовут западных корреспондентов, чтобы продемонстрировать "зверства израильской военщины". Теперь в подобной ситуации оказались украинские военные.

Каким может быть противодействие? Все просто и сложно одновременно. Следует обеспечить максимальное наблюдение за линией столкновения со стороны международных наблюдателей. Обеспечить возможность через веб-камеры наблюдать за ситуацией в большинстве украинских населенных пунктов неподалеку от линии столкновения, это не так уж сложно или дорого. Попытаться сделать все возможное, чтобы расширить состав миссии ОБСЕ и пригласить какие угодно другие нейтральные наблюдательные миссии. И отвечать на провокации врага максимально точно, по возможности используя дроны с видеофиксацией ударов, а не артиллерию. Хотя во многих случаях подобное проще сказать, чем сделать.