Елена Мокренчук: Об информации и правде с АТО, дочери солдата и миссии пресс-офицера

Про Елену Мокренчук, пресс-офицера 72-й ОМБр, уже ходят легенды как в зоне АТО, так и за ее пределами. За более чем три года войны она сумела завоевать авторитет как у "коллег по цеху", так и у журналистов, и специалистов в вопросах коммуникаций, а ее работу в должности пресс-офицера в АТО считают почти образцовой.

- Елена, где Вас застала эта война и как Вы стали пресс-офицером?

- Война нас с детьми застала на Майдане. Я родом из Донбасса, большую часть жизни прожила там, работала учителем истории, затем журналистом. Очень хорошо знала, кто такой Янукович, так на Майдан вместе с детьми вышла одной из первых, 21 ноября около 17:00 – то есть, задолго до всем известного поста Найема.

Когда начался захват Крыма, я с коллегой Эммой Солдатовой и другими журналистами вела трансляцию из Крыма; там и было положено начало волонтерской деятельности в помощь военнослужащим. Затем "пожар" переместился на мой Донбасс, поэтому я поехала туда: как журналист, волонтер, патриотка своей родины.

Конечно, как и все, хотела защищать свою землю и свой народ – но правдивое освещение событий и помощь военным на тот момент были важнее. Начинала, как и все, с того, что все имеющиеся средства потратила на покупку необходимого солдатам, ибо мы твердо верили, что этот бардак ненадолго. Потом стало ясно, что это вовсе не местные делают кутерьму, здесь вооруженные чужаки и все гораздо страшнее даже, чем в Крыму.

Как-то сама собой создалась группа из местных и киевлян, которые активно помогали украинским солдатам удерживать оборону родной земли: довозили на почту позиции, передачи от родных, продукты, одежду... Мы назвались "Солдатская почта". Я лично ездила в Славянск, Краснопартизанск, Луганск, Снежное, Кутейниково, Иловайск, Амвросиевку, Мариуполь, Донецк – везде, где была нужна помощь. Базировались в городе Волноваха: здесь было ближе к фронту действующее отделение Новой почты, откуда мы забирали отправленные бойцам посылки. В сентябре 2014-го объединились с другими патриотами Волновахи, нас стало около 30-40 людей только из местных, плюс волонтеры из других городов Украины.

- Как и почему попали именно в 72-ю отдельную механизированную Красноградско-Киевскую бригаду?

- Как волонтеры, мы больше работали с 72-й ОМБр, ибо они пришли к нам первыми и закрыли нас собой. К тому же, это была в зоне нашего обслуживания крупнейшая и самая мощная бригада, все остальные подразделения были подчинены именно ей. Благодаря бригаде здесь, в Северном Приазовье, за первые 2,5 года создалась такая себе казацкая республика из местных патриотов, военных ВСУ и добробатов, а также 150-тысячного местного населения и переселенцев.

Поэтому вопрос, куда именно пойти служить, для меня не стоял вообще. Как только украинцам с донецкой пропиской дали возможность служить в Армии – я пришла на службу сюда. Моя дочь Кристина, которая и на Майдане и в волонтерстве была вместе со мной, также по собственному желанию пошла служить в 72-ю, как только ей исполнилось 18 лет, и сейчас является командиром самоходной артиллерийской установки 2С1 "Гвоздика".

Солдатом 72-й ОМБр я стала 3 августа 2015 года. Продолжала заниматься волонтерством и выпускала бригадную газету "Восточный фронт", вела страницы в соцсетях – фактически выполняла работу пресс-офицера. С августа 2016 года, когда пресс-службы начали возрождаться во всех подразделениях ВСУ, приказом командира меня назначили на должность ВРИО офицера пресс-службы. С 10 мая, закончив курсы при Министерстве обороны, получила звание "младший лейтенант" и официально назначена пресс-офицером бригады.

- Если не секрет, какая зарплата пресс-офицера? Как обычному человеку, например, гражданскому журналисту, стать пресс-офицером?

- Зарплата в Армии зависит от звания и должности. Когда начинала, зарплата моя была обыкновенная солдатская: 7200 грн + АТОошные 2400 грн. Сейчас как младший лейтенант получаю 9800 грн + АТОошные 3200 грн как за вторую линию обороны. К сожалению, вопрос об оплате АТОшных по тарифам первой линии до сих пор не решен, хотя работа пресс-офицера заключается в том, чтобы постоянно находиться рядом с бойцами на передовой: общаться с ними, жить их жизнью для того, чтобы качественно и правдиво освещать их деятельность, предоставлять достоверную информацию СМИ из первых рук, находить то общественно и исторически важное, что часто даже солдаты сами за собой не замечают.

Стать пресс-офицером несложно. Надо заключить контракт с ВСУ, пройти специальные курсы Минобороны для пресс-офицеров или получить образование военного журналиста в одном из военных вузов. В общем если человек готов работать на конструктив, а не выискивать "измену" на пустом месте – он будет работать. Интересных тем множество! С журналистами, которые стремятся к сотрудничеству и готовы слушать солдат больше, чем пересказывать гражданские глупости про Армию мы сотрудничаем с удовольствием. Получаются очень интересные сюжеты – такие, как делает Володя Рунец, Тарас Корниюк, Артем Сорокин, Боря Сачалко, Рома Пагулич, Ира Баглай, Настя Федченко, Женя Подобная и другие; или вот недавний сюжет Геннадия Вивденко о подбитом из АГС самом крутом российском танке "Белый орел", который за неделю набрал более миллиона просмотров.

- В чем видите свою миссию, как пресс-офицера? Вообще, миссию пресс-офицеров...

- Миссия пресс-офицера, как и вообще журналиста – предоставлять обществу правдивую и достоверную информацию об объекте твоего внимания. Искать и интересно показывать эксклюзивные вещи: в нашем случае жизнь наших сыновей в условиях боевых действий; отвечать на мировоззренческие вопросы "как остаться человеком в нечеловеческих условиях?", "что такое настоящая дружба?", "кто я есть в этом мире, и как это понять в условиях военного разлома судеб и сознаний?".

Как историку, мне интересно исследовать, как те или иные события влияют на судьбы людей, меняют историю стран и континентов. Очень полезным является исследование психологических изменений в группах людей под давлением тяжелых условий существования и личных трагедий. Нынешние Герои войны становятся образцом для новых поколений, воспитывают сильные личности даже после своей смерти! Эта война станет катализатором возрождения украинской нации, если мы сумеем мудро использовать данный нам шанс. Испытания даются не для того, чтобы нас сломать, а для того, чтобы подготовить к переходу на следующую ступень исторического развития.

- Вам удалось создать одну из лучших боевых пресс-служб бригады на передовой. Поделитесь рецептом успеха.

- Первое – это любить тех, о ком рассказываешь, и с кем работаешь. Уважать и бойцов, и командиров, и журналистов; понимать их проблемы и стремления. Собственно, все они едины в том, чтобы репортаж получился интересный и качественный. Поэтому если ты предложишь журналисту эксклюзивную, интересную зрителям тему – он не будет вынужден самостоятельно что-то выдумывать, искать предательство там, где его нет (кстати, такие потуги журналистов всегда заканчиваются смехотворно: согласитесь, практически невозможно выявить истинную проблему человеку, который только-только приехал в подразделение и за несколько часов уедет! Классика такого вида ошибок: "А скажите, почему вам пушки не дают?" – вопрос, заданный ПЕХОТНОМУ подразделению. Или попытки сделать сюжет на тему плохого питания бойцов на "нулевых" ВОПах, где ребята готовят себе все сами).

Второе – доскональное знание своего подразделения. Отработав с журналистами, продолжаешь общение с командирами, солдатами, дембелями, родственниками военнослужащих, волонтерами, местными общинами... Чрезвычайно важно иметь прочные контакты с местным населением: здесь тоже бывает много интересных тем для СМИ. Интересоваться историей, постоянно собирать информацию о текущих боях: сейчас об этом говорить нельзя, но через полгода – это будет замечательный материал для рассказа о подразделении или о конкретных Героях.

Третье – доверие к командирам. Так сложилось исторически, что у нас солдат считают безоговорочными авторитетами во всем, от описания конкретного боя до анализа стратегии ведения боевых операций в целом. Но это не так. Солдат видит только свой сектор обстрела, знает об операции только то, что касается его лично и нескольких его близких друзей. Солдат не в курсе даже того, с чем сталкиваются его соседи! Сколько раз волонтеры попадали под обстрелы из-за того, что солдат говорит: "езжайте, у нас тихо" – и не знает, что на дороге к их позиций продолжается бой или сидит снайпер! Солдату часто непонятно, почему ему приказали одно – а через несколько минут другое; почему надо передислоцироваться; почему, например, надо было срочно выходить из уже захваченной такими усилиями Белой Каменки. Это уже потом они все как один стали на колени перед подполковником Гудзем и, как бы он ни сердился, поблагодарили за спасенные в том бою их жизни (село тогда накрыли градами сразу, как только Гудзь вывел их оттуда).

Поэтому для действительно правдивого освещения событий все, что говорят солдаты, надо проверять словам командиров, советоваться с командованием сектора и оперативным командованием. И наоборот: все, о чем уверяют командиры, стоит переспросить еще и солдат, которые лучше знают, как оно там, в окопах.

- Я думаю Вы в курсе того, что официальная информация с зоны АТО, мягко говоря, не вызывает доверия в СМИ. Но Вам своей работой по освещению ситуации в бригаде удалось сломать этот стереотип. Как Вы считаете: почему одним пресс-офицерам журналисты доверяют, а другим – нет? Почему на четвертом году войны до сих пор нет выработанной системы подачи информации, а все зависит от отдельных индивидуумов на местах?

Официальная информация не вызывает должного доверия именно потому, что отражает лишь одну мысль или сторону проблемы. Например, командующий сообщает, что солдатам выдали новую форму. Или, как в 2014-м, показывают, что на 72-ю бригаду магазины АТБ передали две тонны продуктов. Но! К солдатам форма попадет, в лучшем случае, через неделю-две, а то и через месяц. Поэтому говорить можно лишь о том, что форма передана в подразделения. Относительно продуктов – что такое две тонны продовольствия для бригады, которая потребляет 40 тонн продовольствия на неделю?

То есть, опять же, информацию надо подавать взвешенно, с учетом всех точек зрения. Это достигается опытом, поэтому, я считаю, со временем и другие пресс-офицеры получат такой же "вотум доверия" журналистов и общества. Уже сейчас есть замечательные примеры качественной работы пресс-офицеров 24-й бригады, 30-й, 93-й, 92-й и многих других. Военное телевидение постепенно выходит на должный ему уровень, переставая дублировать новостные сюжеты гражданских СМИ, а освещая эксклюзивно военные темы боевого опыта, учений по родам войск и многое другое, в чем гражданские просто некомпетентны. Пример – сюжеты спикера АТО Антона Мироновича, серия публикаций в "Народной Армии", новые ролики "Военного телевидения".

Мы все учимся. Мне легче, потому что имею большой опыт создания с нуля различных СМИ, ведомственных пресс-служб, информационных отделов, информационного агентства. Пройдет немного времени и такой же опыт получат другие мои коллеги. Вот тогда уже мы сможем обобщить этот коллективный опыт и совместно выработать правила и алгоритмы, о которых Вы говорите и которые нам очень нужны.

- Официальные сводки пресс-центра штаба АТО, в основном, сводятся к статистике количества обстрелов и не раскрывают хотя бы приблизительной картины того, как воюет украинская армия, каких локальных успехов добивается и прочее. В основном, такую информацию СМИ получают от волонтеров. Почему так? И как должно бы быть, по Вашему мнению?

- Это недоработка пресс-служб, вызванная недостатком опыта. Такую информацию должны предоставлять именно пресс-офицеры, оперативно и насколько возможно полно, взвешенно. Никто лучше их не знает ситуацию. А еще – проблема в чрезмерном, ничем не оправданном доверии к информации волонтеров. Несколько раз мы все как общество имели большую беду с недостоверной или очень искаженной информацией, полученной именно от волонтеров.

Поймите: волонтеры хорошие люди, но в силу своего статуса не знают всей картины, обладают лишь крошечными фрагментами информации, полученным от отдельных солдат или, очень редко, от офицеров. Вспомните, сколько мы боролись с тем, что волонтеры торопятся озвучить наши потери? А все эти "камазы трупов" – где они? Где имена и фамилии тех "тысяч погибших", где показания их родственников? Нет. Нереальные количества погибших и до сих пор возбуждают воображение читателей, хотя это же так просто просмотреть списки павших по подразделениям, которые участвовали в операции. Даже по Зеленополью, 11 июля 2014 года: есть подтвержденные данные по 37-39 погибшим при обстреле – но ужасы про "тысячи тел" до сих пор циркулируют из одной публикации в другую.

Про боевые действия и "локальные успехи" вообще обидно. Маленький пример: по интернету до сих пор гуляет впечатляющее видео из Мариуполя "летающей БМП" майора Михаила Драпатого, командира 2-го батальона 72-й бригады 9 мая 2014 года – но и до сих пор на торжествах по случаю освобождения Мариуполя никто и словом не обмолвился об участии в освобождении нашей бригады, даже эти "бэхи" уже считаются принадлежащими "Азову". Так же анекдотично прозвучало заявление волонтеров в СМИ о "сдаче Авдеевки" нашей бригадой в январе-феврале 2017 года, когда мы вели жесткие бои с нападавшим, но не отступили ни на миллиметр.

В общем такие вещи удается нивелировать одним: правдой. Мы никогда не спорим, не оправдываемся – просто озвучиваем правду, и выдумки отмирают сами по себе. Так, 29 января этого года, когда утром противник предпринял попытку атаковать наши позиции, уже в 8:00 мы вышли с официальным заявлением о событиях на нашем участке фронта, сделали брифинг для журналистов в 10:00 и второй в 12:00 для тех, кто приехал позже. И в дальнейшем всю неделю начинали день с официального информирования общественности на этих брифингах. Мы никоим образом не скрывали наших потерь, сделали прощание с павшим бойцами и командирами на Площади, публично. В любое время дня и ночи СМИ получали комментарий наших командиров и пресс-офицера о текущих событиях на нашем участке фронта. Было чрезвычайно трудно работать в таком режиме, но это позволило остановить инсинуации в зародыше и дало возможность оперативного, достоверного освещения событий украинскими и зарубежными СМИ в режиме онлайн.

- Почему очень редко, то есть, почти никогда не сообщают о нашей "ответке" по вражеским позициям, хотя она на самом деле есть. Какая в том логика или смысл?

- Потому что существуют "Минские договоренности", и их надо учитывать при информировании. Конечно, мы имеем право отвечать, и при необходимости с разрешения высшего командования мы это делаем, потому что иначе враг уже под Львовом был бы – но ни командиры, ни бойцы не готовы долго и нудно объяснять, почему именно, когда и как сделали то или иное. Времени нет. Вы же понимаете: выехал вражеский танк – мы прекратили его попытки обстрелять нас. И все. Событие длилось несколько минут. А начать объяснять – недели не хватит! Да и зачем это восхваление? Сделали – и сделали, это наш долг как военных. Конечно, если случается что-то выдающееся, тогда рассказываем.

И еще одно, пожалуй, самое главное – гражданские журналисты в силу своей слабой осведомленности с военной тематикой в целом боятся браться за настоящее освещение хода боевых действий. Так было с освещением боев под Белой Каменкой, организацией обороны под Старогнатовкой, уведомлением о танковом бое под Петровским в 2014 году, информации о взятии под контроль Докучаевских терриконов в 2016 году, нашими попытками обнародовать информацию о созданной сейчас нашей бригадой эффективной системе противотанковой обороны... Даже недавнее решительное боестолкновение 29 июня – 1 июля под Каменкой так и не получило достаточного освещения в СМИ: журналисты настолько боятся сказать что-то не так и настолько мало знакомы с темой, что предпочитают лучше ограничиться привычным "здесь был бой, раненых столько-то". Из шести телеканалов, которые приезжали в тот день, только два журналиста сделали достаточно информативные сюжеты: Алексей Кашпоровский и Геннадий Вивденко. Из-за этого все самое интересное остается за кадром.

- Как именно и кем фильтруется информация, которая поступает с фронта? Как Вы ее подаете, с кем согласовываете? И точно ли так же это все работало во время боев в Авдеевке зимой, когда информация доходила достаточно оперативно?

- Практически никем не фильтруется. Официального органа для этого нет. Каждый военнослужащий и журналист знает общие принципы информирования во время боевых действий и ими пользуется. Главным является правило: "Не навреди". То есть, можно озвучивать все, что не повредит бойцам и не приведет к потерям среди личного состава. Если есть сомнения относительно каких-то фактов, видео или фотоматериалов – конечно, советуемся. С командирами и с коллегами из Генштаба, из Минобороны, из других бригад. Но такая необходимость возникает нечасто, поэтому информация с фронта на самом деле подается оперативно, насколько это возможно с учетом хода боевых действий.

- До войны вы работали и журналистом, и открывали собственное информагенство... В чем заключается принципиальное отличие в работе (подразумевается подача информации) пресс-офицера, гражданского пресс-секретаря и журналиста?

- Разница существенная: жизнь твоих близких друзей. Жизни. На карте не репутация, не дружеские отношения, не размер гонорара – сама жизнь. Это тот определяющий фактор, каким ты измеряешь все, что делаешь. Классические журналистские "пять с", "перевернутая пирамида", требования жанров и прочее здесь не стоят ничего, если на кону жизни людей, которые неоднократно спасали тебя от смерти. Пиар командира, "сермяжная правда" солдата, "горячая новость" – все это не имеет смысла, если информация может повредить боеспособности подразделения или огорчить бойцов и тем сделать их уязвимыми для врага.

Скажу больше: твое собственное доброе имя, твоя карьера ничего не весят! Ты легко променяешь их на безопасность тех, кто стал тебе роднее родных. Тем более, когда видишь перед собой образец настоящих офицеров, таких как уже упоминавшиеся Михаил Драпатий, Валерий Гудзь, бывший комбриг Андрей Грищенко, нынешний командир Андрей Соколов, как павшие комбат 3 батальона Андрей Жук "Маугли", замкомбата 1-го батальона 23-летний Андрей Кизило "Орел", как командир 9-й роты кандидат юридических наук Леонид Дергач, командир саперной роты Евгений Сарнавский "Юджин" и многие, многие другие. Ты не смеешь пиариться за их счет. Твоя задача, как на исповеди: правда, правда и ничего, кроме правды – в удобное время и в объеме, который не повредит ничьей жизни.

- Как Вам сотрудничается с журналистами?

- Сейчас нормально. Были определенные трудности, когда механизмы сотрудничества только вырабатывались и отрабатывались. После трех лет дикой "вольницы", когда правил не существовало никаких, и каждый журналист работал на свое собственное усмотрение, насколько ему позволяла совесть и давление редакции – конечно, было немного трудно приучать творческих людей к военной дисциплине. Хорошо, что эту ужасно скучную и нервную работу взяли на себя руководители пресс-служб высшего руководства, в частности, полковники Богдан Сеник и Оксана Гаврилюк: они, учитывая наработанный опыт, разрабатывали правила и следили за их соблюдением, проводили курсы для журналистов, и до сих пор круглосуточно держат на контроле этот процесс.

Ориентировочные образцы работы с военной тематикой предоставляют военное телевидение (ЦТРС), "Народная армия", талантливые военные журналисты, такие как Антон Миронович, Леонид Матюхин, Геннадий Карпюк, Виктор Шевченко, Андрей Яцык и другие. Поэтому сейчас, через три с половиной года войны, уже и гражданские журналисты берут на себя смелость рассказывать довольно профессионально про боевые операции и отдельные события – вместо надоевшего "мы стоим там-то, противник стреляет" и селфи в окопах.

- Какие наибольшие трудности в работе пресс-офицера?

- Сбор информации; а также непонимание журналистами-новичками особенностей работы на передовой. Опытные журналисты знают: если командир сказал "нет" – значит, "нет". И не надо даже спрашивать, почему. Даже если командир действительно "дурачится", желая отдохнуть или проверяя вашу способность безоговорочно слушаться, он имеет на это право. Ибо он отвечает за жизни бойцов. В общем послушание – основа армии: умеешь слушаться – увидишь больше; будешь создавать "аварийные" ситуации – тебя просто кратчайшим путем выведут в безопасное место. Жизнь важнее всего. Тот, кто терял самых дорогих, хорошо знает это.

- Часто сталкиваетесь с искажением в СМИ информации про Вашу бригаду? Чем это, на ваш взгляд, вызвано?

- Случается. Вызвано это двумя причинами: недостаточной осведомленностью и желанием пропиариться. Если с первым еще можно работать, предоставляя более расширенную информацию в разумных пределах, то пиар - настоящее бедствие для армии. Человек до судороги хочет внимания к себе, любимому, и ради минуты призрачной "славы" не гнушается ничем. Авторитет бригады, доброе имя собратьев, безопасность тех кто с тобой рядом – все будет попрано!

После известных январско-февральских событий на авторитете нашей бригады не пропиарился только ленивый: то выдает "эксклюзив" о том, "как все на самом деле было", то селфится на закрытой позиции в стиле "здесь-был-я-вася", то технику снимает в капонирах – и на следующий день туда "прилетает", то начинает "обличительную деятельность" против командиров или рассказывает как "боевые побратимы украли у погибшего Героя телефон"... Отвратительно. Стараемся реагировать – но подобное поведение людей вызывает лишь рвотный рефлекс и нежелание видеть таких "правдолюбов".

- Волонтер, организатор волонтерского движения "Солдатская почта" и пресс-офицер – как Вам удается все это совмещать?

- Это все разные проявления одного чувства: безоговорочной любви и безграничной благодарности к ним, нашим Защитникам. Все – ради них, чтобы помочь им победить. Скажу по правде: я в восторге от них, от их мужества, стойкости, ловкости, остроты ума, работоспособности... Я так не умею. Все, что я делаю для них – это проявление благодарности и попытка хоть немного рассказать людям, за что именно уважаю каждого из них. Хочу, чтобы пример лучших наших воинов, настоящих мужчин зажег сердца многих украинцев, стал образцом для следующих поколений.

- Что Вы думаете об информационной политике государства и о целесообразности существования Министерства информационной политики?

- Ничего не думаю. Что можно думать о несуществующем? Пока что информационной политикой занимаются только военные и некоторые журналисты. Возможно, когда-нибудь и гражданские найдут свое место на информационном фронте. Увидим.

- Нужна ли Украине, по Вашему мнению, качественная пропаганда и стоит ли работать именно над собственной пропагандой, о войне и не только, как это делает и сама Россия, учитывая, что пропаганда в 90% – это чистая ложь? Готовы ли, по Вашему мнению, наши люди к пропаганде (как читатели, так и пресс-офицеры, журналисты и т. п)?

- Пропаганда – нет. Вы сами сказали, что это банальная ложь. Для эффективного развития и продвижения вперед нашей стране нужна правда.

Почему-то принято считать, что правда – это негатив. Нет. Позитив тоже. Правда – это видеть ситуацию или событие целостно, всесторонне, как она есть. Видеть, с чего все началось и чем закончится, видеть варианты развития событий. Правда – это озвучивать разные точки зрения, разные предложения по решению проблемы, возникшей (не конфликта, возникшего в результате систематического игнорирования проблемы, а именно ПРОБЛЕМЫ, еще до того, как она приведет к конфликту).

- Сейчас у нас заметно больше умолчаний, чем лжи, не так ли?

- Относительно "замалчивания"... Знаете, когда мы будем понимать свою страну как одну семью – таких вопросов возникать не будет. В каждой семье есть свои "тайны", о которых знают только свои, каждый старается решить их по мере сил – но никогда никто не расскажет о них чужим. Это культура общения, которой нам еще нужно достичь: не все, что делается, должно быть озвученным. Мы уже немного привыкли, что СМИ не могут озвучивать информацию о несовершеннолетних, не могут публиковать фото детей без согласия родителей, не имеют права обнародовать обстоятельства уголовного дела до завершения следствия и многое другое.

Но почему-то недавно приезжает журналистка на позицию, фотографирует спящего полковника без его ведома, пишет о нем негативную информацию с чужих слов, даже не зная этого человека... Как считаете, это правильно? Если бы так сфотографировали кого-то из вас, спящего или незаметно на улице и выложили фото в интернет – что бы вы сделали? Солдаты, выходит, не люди, а какие-то зверюшки в зоопарке, к которым еще и требуют круглосуточный доступ.

Чтобы пустить журналиста к себе в дом, надо получить согласие хозяев – а когда хотят напроситься в гости в блиндаже вместе с солдатами, никто даже не спрашивает, согласны ли они, чтобы рядом с ними на одной кровати спали совсем чужие люди, да еще и доставали их всю ночь разговорами и дотошными расспросами. Давайте уважать друг друга, ценить – тогда и проблем не будет.

Все проблемы сначала нужно попробовать РЕШИТЬ. А уж как не получается, если обычными методами добиться успеха не удается – тогда привлекать "коллективный разум" и общественное мнение, опять же, чтобы НАЙТИ РЕШЕНИЕ. И потом – показать, чем закончилось дело. А у нас почему-то наоборот: сначала начинают шуметь, потом оказывается, что проблемы вообще не было, журналист ошибся – но дерьмо уже разлито, человек запятнан, и никто даже не думает перед ним извиниться.

Современные "расследования" очень напоминают известный мультик про попугая Кешу, как он "делал репортаж" в деревне: "Сколько скирд молока вы собираетесь получить от каждой курицы-несушки после обмолота зяби?" Или как в сказке Джанни Родари о мальчике-чудаке, который спрашивал людей: "Зачем ящикам столы?" и очень гордился тем, что самые мудрые профессора замолкали, не зная, что ответить на такой вопрос.

Слава Богу, что все-таки большинство журналистов, с которыми мы работаем, активно учатся, посещают курсы Минобороны, расспрашивают опытных командиров, прислушиваются к советам пресс-офицеров – сейчас количество "смешных ошибок" и странных вопросов неуклонно уменьшается. Это радует: значит, общество и армия понемногу начинают понимать друг друга. Значит, вскоре мы сможем доверять друг другу и вместе решать НАСТОЯЩИЕ проблемы в стране и ее Вооруженных силах. И вот тогда уже ни о каких "замалчиваниях" мы говорить не будем, ибо все будет озвучиваться в срок и в объеме, достаточном для формирования общественного мнения и принятия зрелых, взвешенных решений.