Украинский самолет МАУ сбили: Почему Иран почти признал вину, а Зеленский до сих пор молчит

В Иране, наконец, признались, что сбили украинский самолет. Об этом сначала заявил министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зарифе, а вскоре – и президент страны Хасан Роухани.

Оба принесли извинения. Первый пожаловался, что трагедия произошла вследствие "авантюризма США". Второй, правда, уже пообещал провести тщательное расследование и наказать виновных. С требованием ускорить расследование выступил и глава судебной ветви иранской власти Ибрагим Раиси, который взял ситуацию под личный контроль.

В этом месте можно было бы сказать о торжестве справедливости. Ну, по крайней мере, шансе на такое развитие событий – в случае, если иранские чиновники перейдут от записей в Твиттере к официальному признанию вины по дипломатическим каналам. Хотя в случае с Тегераном говорить о справедливости, видимо, не совсем корректно. Решение признать вину, скорее всего, имело достаточно прагматичный характер.

И штука не только и даже не столько в том, что на Западе были крепкие и убедительные доказательства вины Тегерана. Не замечать очевидных доказательств, тем более называть их фабрикацией и фальшивкой, в Тегеране, при желании, умеют не хуже, чем в Москве. Да и тот факт, почему именно упал украинский "Боинг", тот самый Роухани, скорее всего, знал максимум через час-другой после инцидента.

Решение признать ответственность за инцидент базируется на простом расчете. Если кто-то смотрел на список погибших, он видел, что значительная часть как граждан Ирана, так и граждан Канады, большинство из которых – иранцы по происхождению, были учеными и студентами. Докторантами, пост-докторантами, или самостоятельными исследователями. При том заметная часть из них работала в сфере биологии, медицины, информационных технологий – или где-то на границе этих областей человеческого знания.

Логично предположить, что все эти люди, пользуясь правом свободного выезда из страны, были достаточно толерантными к действующему иранскому режиму. И эти же люди обеспечивали сохранение адекватного уровня иранской науки в этих сферах.

При том их свободное и комфортное передвижение между Ираном и Западом обеспечивалось авиакомпаниями относительно нейтральных стран – Китая, Украины, и других.

И если бы Тегеран сбил самолет МАУ и демонстративно не выплатил компенсации, эти нейтральные перевозчики просто могли уйти с рынка, как слишком опасного места. Что сильно затруднило бы передвижение тех самых иранских студентов и ученых и обеспечение их академических связей с Западом. Вполне вероятно, что это был не единственный, но весомый аргумент в пользу признания вины. Ибо создание альтернативы недорогим рейсам МАУ и им подобных для иранской казны было бы заметно дороже, чем выплата компенсаций, которая, кажется, теперь является постоянной.

Поэтому правду решили сказать и в Тегеране – пусть и крайне сдержанно.

Теперь можно возмущаться идиотизмом иранских военных. А можно вспомнить невеселую историю российского Ту-154, сбитого над Черным морем украинской ракетой в ходе совместных украинско-российских учений ПВО. Мы тогда "дружили" в Крыму. Или иранский А-300, сбитый вместе с 290 пассажирами – американским ракетным крейсером Vincennes в результате истерики капитана корабля. В жизни бывает всякое.

А также можно посмотреть, как украинская власть реагировала на всю эту историю. Причин для оптимизма в этой ситуации будет немного. Поскольку даже вчера вечером, когда вся информация касательно подробностей инцидента была доступна и до признания иранцев оставались считанные часы, ничего четкого и конкретного украинская власть ни в лице президента, ни в лице главы МИД (который публично радовался, что украинцев погибло "к счастью только 11") об этой истории так и не решилась сказать. Скорее всего, имея весь массив информации об инциденте, предоставленный если и не из США, то из Канады – наверняка.

Эти моменты много говорят нам как о степени доверия украинского президента к западным демократическим государствам (она, как видим, не слишком высока), так и о его готовности действовать хоть сколько-нибудь решительно и брать на себя ответственность за проблематичные внешнеполитические решения (с ней тоже все далеко не так хорошо). Все это, учитывая нынешнюю непростую геополитическую ситуацию Украины – сам факт выживания которой в виде суверенного государства зависит от решимости во внешнеполитических делах и доверительных отношений с западными союзниками – дает крайне мало поводов для оптимизма.