Актер из Крыма: О предательстве в украинском театре во время оккупации и издевательстве над вышиванками

Нико Лапунов – человек-оркестр. В театре он умеет почти все: ставить пьесы, делать декорации, играть роли, писать сценарии и работать со светом. Разве что оркестром не руководит. В Крыму, где Нико прожил последние 13 лет, его знали как актера и режиссера Крымского академического украинского музыкального театра, режиссера арт-центра "Карман" и преподавателя.

А сейчас – как автора тоскливых вышитых мультфильмов об Украине, Сенцове и оккупированном Крыме. Вышивка, в которую Нико когда-то прятался как в волшебный мир от боли и отчаяния, постепенно стала главным делом его жизни. Недавно он открыл собственную студию и обучает редким техникам вышивки.

Журналисту Depo.ua Нико рассказал, что происходило с Украинским театром во время оккупации и почему он не поддался на обещания россиян, и как вышиванка стала последней каплей в его решении уехать из Крыма.

В июне 2014 он переехал в Николаев, работал завлитом в академическом театре драмы и музыкальной комедии, затем – главным режиссером в театре кукол. Жил в столетнем доме без отопления и водовода, топил печку, носил воду, пек хлеб. И вышивал – все свое свободное время. В августе прошлого года Нико разместил в сети интернет свой первый мульт "Где я?". Это автобиография. Мало кто из вынужденных переселенцев может смотреть это видео без кома в горле.

Потом появились "Вышитая молитва" и "Моя Украина"

Несколько месяцев назад он перебрался в столицу, забросил театр и полностью посвятил себя вышиванию. Снимает мультфильмы, преподает и создает авторские модели. На днях, к 41-летию Олега Сенцова он выпустил свое новое видео – портрет Олега, вышитый онлайн под песню сестер Тельнюк "Мне все равно" на стихотворение Тараса Шевченко. Это первый мультфильм из серии о крымских политзаключенных.

- Знаете лично Сенцова?

- Мы не знакомы лично, я его видел лишь раз. Портрет хотел передать Олегу через его подругу, однако мне сказали, что лучше подарить лично, когда он выйдет.

- В Крымском украинском музтеатре еще кто-то был за Украину или вы являлись белой вороной?

- Был еще один человек кроме меня. При том, что это был украинский театр и в нем работали люди из Запорожья, Кривого Рога – из украинских городов, они там выросли, учились. Странно.

- Это пропаганда на них так повлияла?

- Думаю, что нет - больше всех хотели на Россию те, кто бывал в крупных российских городах, а самой России не видели.

И кроме этого, сначала им (сотрудникам театра, - ред.) почти по 40 тысяч рублей платили, рассказывали, что все дипломы будут действительны. Поддерживали эту эйфорию "возвращения".

А теперь платят 15 тысяч, много дипломов признали недействительными, поувольняли людей. Вот когда я узнавал, что одного уволили, второй ушел, очень хотелось увидеть их глаза. Ну что, докричался? Хотел Россию? Получай. Не могу сказать, что я злорадный человек, но хотелось.

- Ну хорошо, все повелись на высокую зарплату и заманчивые обещания. А вы чего не повелись?

- Я в то время работал в частном театре, зарплата - дай Бог каждому. Наконец-то после аварии долги раздал (в 2010 году Нико сбил автомобиль в центре Симферополя, - ред.), как-то начал не задумываться, что буду есть завтра, потомучто эта проблема у меня всегда была, я работал в дельфинарии летом – мы ночное шоу делали.

И я ездил по России с гастролями, видел, как там живут – 25 км от столицы и у людей газа нет, дорог нет. Цензура, обыски. Там уже тогда начинался тоталитарный режим. Вот кто хунта.

- То есть, у вас были чисто практические соображения?

- Мне сказали – ты подумай, это все же перспектива, будешь ездить больше с гастролями, будешь зарабатывать большие деньги. Однако я видел, что творилось в Крыму в то время как президент, великий Пу, рассказывал, что "там наших военных нет". Не знаю, как-то сразу... отвращение почувствовал.

Я очень благодарен Путину за то, что у половины Украины появился гражданский стержень. До этого мы были как то дерьмо в проруби. Конечно, были люди разные, но я являлся дерьмом в проруби. Плыл по течению. Ну люблю украинскую кухню, быт, вышивку и люблю себе. Ну живу в Украине и живу себе...

- Когда вы перешли на украинский язык в быту?

- Я знал его, но не разговаривал – в принципе, как почти все крымчане. А заговорил здесь: мы встретились с Ермаковым Андреем (инженер из Луганска и известный вышивальщик, - ред.) и как-то так произошел щелчок и перешел на украинский язык. Потом познакомился с Юрием Мельничуком (мастер народной вышивки, - ред.), мы пошли в музей Гончара, и я подумал: "Боже, это же музей Гончара, необходимо так же стараться!". Я до сих пор частично перевожу в голове с русского, однако уже меньше.

- Сложно было?

- Сейчас уже нет. Я уже и преподаю на украинском языке.

- Вы выехали из оккупированного Крыма через три месяца после "референдума". Что-то стало последней каплей или просто собирали деньги на переезд?

- Все это время я собирал вещи, действительно собирал деньги, потому что переезд – это дело недешевое. Я колебался, думал, может рассосется. Я верил сначала, что придут украинские военные и надают им по сусалам, отключат свет, воду, чтобы все поняли, каково без Украины. Однако ничего не произошло, я видел беснование "самообороны прямо у себя под окнами". ОМОН ночевал в спортзале МВД, водили туда проституток. Такое там творилось, ужас!

А последняя капля... 13 лет, каждое лето я ходил по городу в вышиванке, которую вышила мне бабушка и никто ничего не говорил. Это была моя летняя одежда, очень удобная.

В мае 2014 бабушка умерла, я не смог поехать к ней на похороны на материк, поэтому решил собрать у себя друзей, которые еще остались и помянуть ее. Я пришел на базар в этой своей вышиванке и каждый из тех людей, которые все это время меня знали, у которых я покупал каждый день, считали обязательным сказать мне что-то гадкое. Мне казалось, что еще немного и на меня бы напали с кулаками. За вышиванку.

Тогда я уже окончательно решил, что я здесь не останусь.

- А в Симферополе у вас была своя квартира?

- Это была коммуналка, но моя. Ведомственное жилье во дворе крымскотатарского театра, там были гримерки, которые впоследствии перестроили в комнаты для артистов.

- Вы успели еще несколько месяцев пожить в оккупированном Крыму. Как за это время менялись люди?

- Скажу по-русски, ибо слов не подберу – остервенели. Они становились все более злыми, враждебными ко всему украинскому, настороженными.

- Возникают ассоциации с 1937 годом...

- Ощущение 37 года появилось, когда людей начали вызывать на допросы в ФСБ. Когда Галю Джикаеву (проукраинская активистка, тогда – художественный руководитель арт-центра "Карман", - ред.) вызвали по делу Сенцова, я сидел в кафе, через несколько столиков и смотрел, чтобы ее никуда не забрали.

- Страшно было?

- Да, страшно.

А у меня денег было только на одну чашку кофе и я три часа сидел ее попивал, совсем "без палева". Они, те ФСБ-шники меня сразу узнали, все наши фото висели в группах АРТ-центра "Карман".

Возможно я и вышивать тогда начал больше. И выпивать. Тогда я пил, сильно, каждый день приходя с работы – везде одни ватники, дома ватники идешь домой минуя ОМОН – полный двор этого быдла. Вообще от той обстановки нервы были на пределе, у меня начались сильные раздражения кожи, лицо "обсыпало", волосы стали выпадать. Врач посоветовал не нервничать (смеется).

Вышивать меня еще в детстве бабушка научила. Я что-то делал для оформления костюмов, потом мне захотелось вышиванку, я ее сделал. Много вышивать начал в 2010 году, меня сбил автомобиль и почти два года я лежал. Чтобы не сойти с ума, взялся за рукоделие.

Работы Нико в разных техниках

- И затем погрузились в это дело после переезда, в Николаеве?

- Да, я не знал, куда себя деть. Вышивал аксессуары для спектаклей, директору пиджак новогодний, для конферанса, вышиванку для внучки одного актера и режиссера – он знал, что умирает и заказал внучке рубашку на память о себе. Салфетки, новогодние подарки. Это мне выжить помогло, и заработать какие-то средства, потому что их не хватало всегда.

Хотя я не очень люблю вышивать на заказ и соглашаюсь только если мне человек нравится и дает волю творческому полету.

- Сколько у вас рубашек?

- Одна осталась, старая, в которой я еще в Крыму гулял. Другие раздал племянникам, им нужнее.

- А мода на вышиванки, это, по вашему мнению, просто мода или пробуждение украинской национальной идентичности?

- Эта мода – в Китае все нашито. Кто-то стремится, чтобы хоть более-менее походило на идентичное. Однако, большая часть все равно носит потому, что сейчас носят все.

- Когда украинцы перестанут носить вышиванки?

- Никогда. Знаете, пусть даже сейчас и ситуация такая, что носят, потому что это можно. Со временем все равно люди начнут интересоваться значением орнаментов и китайский ширпотреб отойдет. В аутентичной настоящей рубашке ручной работы совсем по другому себя чувствуешь. Это какая-то магия и мне кажется, вышиванка не исчезнет.

- То есть люди будут больше интересоваться исторической составляющей украинского костюма?

- Именно, и я надеюсь, что государство начнет финансировать документальные фильмы об украинском быте. Вот спроси сейчас у прохожего, как выглядел быт украинца, он не ответит. А это же была целая система и о ней надо рассказывать так, чтобы это было не скучно, с любовью, с юмором.

Я очень мечтаю дожить до того времени, когда Украина начнет финансировать такие документальные сериалы о быте, культуре – не те, в которых шаровары-веночки, а настоящие. Наподобие тех, которые делают ВВС – люди живут так то в конкретном столетии, по таким правилам готовят еду, стирают, производят приборы для работы.

У нас есть много заброшенных поселков, там дома еще покрыты камышом – есть где отснять документальный материал. А потом можно собрать там мастеров и сделать центр эко-туризма. Люди будут жить в домах, воспроизводить старинный быт. Существует много таких сумасшедших, которые согласятся и я буду первым. Я буду там жить так, как это было в 18-19 веке, возрождать украинскую вышивку такой, как она была.

- Сейчас появилась такая тенденция – вырезать уцелевшие части из старых рубашек и шить с ними что-то новое. То есть подъем интереса к украинской вышивке из-за отсутствия уважения к ней

- Да, это ужасная тенденция – некоторые дизайнеры берут старые вещи, режут их, пришивают к новым вещам и кичатся, что они спасли дело. Будто дали вторую жизнь. Или покупают старинную вышиванку и шастают в ней повсюду: на базар пойти, борща поесть. Хотите дать вторую жизнь – отдайте ее в музей и сделайте копию!

Раньше, когда рубашка приходила в негодность, вырезали вышивку и складывали в сундук, это были схемы, по которым семья могла продолжать свой семейный орнамент.

Сейчас есть люди, которые срисовывают схемы и публикуют их в свободном доступе. Вот это я понимаю - возрождение.

- Расскажите о вашей студии. Почему, например, именно люневильская вышивка, а не какая-то из украинских техник?

- Люневильской я увлекся в 2012 году – увидел такую технику у Диора и очень понравилось, захотелось научиться. Подруга из Франции подарила мне первый крючок, я заказал видеокурсы, учился и приходил ко всему сам. Да, это немного дольше, однако вырабатываются в процессе новые приемы.

Почему люневильской начал заниматься – в Украине много людей, которые преподают национальные техники, поэтому я начал делать то, что я умею. У нас есть несколько мастериц по люневильской вышивке, одна даже училась у Лесажа, ездила в Париж, но их курсы очень дорогие. Я беру 300 гривен за одно занятие, так сказать, демпингую (смеется). Ознакомительный курс – 4 занятия, это 12 часов, за это время мы успеваем сделать брошь. Например, такую.

Работы в люневильской технике

Еще провожу мастер-классы по викторианской вышивке, норманнской, батику. В Лондоне есть королевская школа вышивки, в Париже есть Лесаж, а у нас такого нет.

У меня есть мечта, к которой я иду благодаря моим замечательным инвесторам (они тоже из Крыма) - создать школу, в которой будут преподавать все мировые техники вышивки. Там будет много света и будут преподавать наши украинские вышивальщики, мастера различных техник. Мы не сможем давать диплом, оджнако научим этому великому удовольствию – вышивать.