Почему мы нервничаем из-за "кулуарщины" Путина, Меркель и Олланда

История с саммитом G20, на котором „нас без нас женить будут”, приобретает все больше скандальных черт по мере того, как встреча лидеров России, Франции и Германии без украинской стороны становится все более реальным сценарием событий 4-5 сентября.

Пресса пестрит заголовками наподобие „Путин, Меркель и Олланд решат судьбу Донбасса без Порошенко”. В социальных сетях поднимается вполне прогнозируемая волна „изменофобии” в отношении европейских партнеров Украины.

Впрочем, в этот раз прессой и социальными сетями дело не ограничивается.

„У нас до сих пор нет подтверждения относительно возможной встречи в Китае” – раздраженно бросил украинский президент в камеру CNN, намекая, что реанимация минских договоренностей без такой встреча невозможна.

По слухам, украинские дипломаты пытаются выяснить, каким образом высокопоставленная украинская делегация могла бы все-таки принять участие в саммите – по крайней мере, в какой-то „гостевой” роли.

Для чего же все это? Путин сшил белыми нитками очевидную провокацию в Крыму для того, чтобы публично отказаться от встречи в Китае. Что изменит факт прилета украинского президента на саммит – или даже его фотография с Олландом и Меркель? Каким должен быть смысл разговора на полях G20 с Путиным, который крымской диверсией уже сказал все, что хотел? Что такая беседа могла бы привнести в процесс урегулирования украино-российского конфликта?

Почему вдруг украинский президент так стремится встретиться с Олландом и Меркель (с которыми говорил считанные дни назад – и может поговорить в любое удобное для них время еще раз, донеся хоть собственную позицию, хоть информацию о новых актах агрессии со стороны россиян). Можно, при желании, поговорить и с Путиным (с которым, если верить информации АП, после "крымской диверсии", Украина вообще прекратила разговаривать – и не только по президентской линии, а даже на уровне администраций).

Возможно, в администрации президента, в украинском МИД или где-то еще придумали такие слова, которые могут убедить российского президента снизить градус агрессии и прекратить артобстрелы на передовой? Если да – то что мешает сказать эти слова в телефонную трубку – хоть европейцам, хоть Путину лично? Или, может, кто-то надеется, что в случае, если европейцы решили „слить” Украину – то большие и печальные глаза Петра Алексеевича вызовут у них такие невыносимые муки совести, что они немедленно откажутся от своей позорной идеи?

Ни на один из этих вопросов нет ответа у национально-сознательных журналистов „изменофилов” из соцсетей. Равно как нет его, похоже, и у нашего раздраженного президента. А если и есть – то он с нами этим ответом не делится.

И вся эта нервно-истерическая атмосфера, которая похожа на переживания юной девушки на первой дискотеке на тему „а что про меня там в углу кто-то скажет?” вызывает одно-единственное впечатление.

Которое заключается в том, что ни „изменофилы”, ни администрация президента не верят, что решение конфликта на Донбассе зависит от России и Украины. Исключительно.

И к какому бы решению не пришли Путин, Меркель и Олланд на каком либо саммите – его выполнение или невыполнение зависит от России и Украины.

Конечно, у нас есть союзники, которые нам каким-то образом помогают – но ни Берлин, ни Париж не в состоянии прекратить конфликт. Что вполне можно было осознать за последние два с половиной года.

И все – или почти все – для завершения этого конфликта, (переговорного, вооруженного, референдумного – или какого уж там получится) придется делать Петру Алексеевичу лично. С той армией и с тем народом, которые ему достались. А единственная альтернатива – это разве что внеочередные выборы.