Когда российские киношники возьмутся за боевиков Донбасса

Ну, не Женя же Лукашин и, разумеется, не Ипполит. Оба этих персонажа вообще с трудом бы вписались в нынешнюю постсоветскую действительность, протирая штаны где-нибудь на маргинесах госслужбы или в доживающем последние дни НИИ, где с целью экономии средств и рабочий день уже сократили до трех часов. Совершенно не могу представить в отряде «Призрак» Новосельцева или Самохвалова. Вообще весь советский кинематограф почему-то воспевает какого-то обобщенного неудачника, эдакого Афоню, который не то, чтобы преуспел в жизни, но зато (что подразумевается по умолчанию) духовно богат. Психологи говорят, что здесь имеет место явление «гиперкомпенсации», когда советский «маленький человек» сравнивает себя с тем же Афоней или Сарафановым из «Старшего сына» - и остается очень рад тому, что хоть социальный статус у него и низкий, но не настолько катастрофичный, как могло бы показаться в сравнении с героем киноленты.

Но ведь кино, как нас всех учили, должно отражать жизнь — ведь все же нынешние режиссеры, несомненно, когда-то конспектировали что-то о «социалистическом реализме» и даже сдавали экзамены по подобным дисциплинам. И конспектировали тезисы о том, что реальная жизнь первична, а воспевающее ее искусство — вторично. А поди ж ты: за кадром оказался целый пласт некоей субкультуры, за несколько месяцев повыползавший изо всех щелей, вооруженный до зубов и не способный ни на что, кроме разрушения. Как же эти типажи, да не попали в кадр? Как вышло так, что киношная реальность формирует одну действительность, а реально мы видим совершенно противоположную? Я не говорю сейчас об украинском кинематографе, который пребывает в личиночной стадии, но вот ведь странное дело: российское кино съедает многомиллионные суммы, но выдает на-гора такой же ущербный продукт, что и киностудия имени Довженко. Интересно, почему так? Конечно, российский кинематограф суть плоть от плоти российской же экономики, и большинство фильмов там снимается ради отмыва денег. Но ведь никто вроде не запрещает попробовать в художественной ленте вывести, например, донецкого боевика... Но нет же. Даже главный герой сверхидеологизированной картины «Олимпус инферно» оказывается не боевиком, а, как ни странно, ботаником — во всех значениях этого слова. Бравые боевые солдатушки-ребятушки в картине изображены мазками — эдакие воины добра на танках, боги из машин, вмешивающиеся в конфликт осетинского добра с грузинским злом (добро и зло имеют четкую этническую принадлежность), восстанавливающие справедливость и исчезающие куда-то за грань кадра.

По сути своей, мы можем констатировать, что существует какая-то киношная реальность и настоящая реальность, которые в каких-то местах совершенно не соприкасаются. Раньше, конечно, было понятно, на каком этапе лучше о той другой реальности промолчать. Это когда худсовет выбрасывает какую-то часть сценария как «нетипичную». Причем «нетипичным» может быть нечто общеизвестное, которое появляется на людях только по лимиту.

Подобный сбой в программе наступил разве что на всплеске горбачевской перестройки, когда массово начали поднимать на щит так называемые «неформальные объединения молодежи». Некоторые герои фильма «Асса» действительно вполне могли бы делать бизнес на крови, а Руслан Чутко из фильма «Плюмбум» - это вообще образец прототитушки в том виде, как это движение выглядело в восьмидесятых годах, когда «оперативные комсомольские отряды» охотились за хиппи в городских парках и гомосексуалистами в общественных туалетах, но, видимо, организаторы этих ОКОДов уже тогда задумывались и о будущем.

Мог ли быть убийцей-новороссом Данила Багров из «Брата-2»? Да тоже нет. Это представитель бандюковской прослойки средней полосы России, как-то говорится «пришедший к успеху», - в чем и заключается его популярность. Даже герой Виктора Сухорукова в этом сюжете более похож на террориста из «ДНР», хотя с таким же успехом мог бы и сидеть вместо Валуева в Госдуме. У него, в конце концов, все завязано на деньгах, в которых «сила» и которых он не может заработать даже в Чикаго (в отличие от украинской диаспоры во главе с Кэтрин-Клер Чумаченко). И в Америке таких «братьев» выше крыши, говорят, и Кобзон с Лепсом не последние на этом поприще.

Идем дальше. Даже несмотря на огромную уйму фильмов, снятых о войне, мы не видим в них ни одного персонажа, похожего на тех, кто терроризирует наши восточные области. Наоборот, эти фильмы какие-то шаблонно-шапкозакидательские, в которых советский солдат крошит растреклятых фашистов направо и налево, отвлекаясь лишь на то, чтобы изъять из доблестных рядов Красной Армии какого-то очередного предателя, которого и вычислить-то нетрудно: как кто в части говорит на украинском суржике, так мы уже и знаем, что тут без гестапо не обошлось. Вон, как в фильме «В августе 44-го» дают ориентировку на заброшенных шпионов: «один левша, другой украинец» (интересно, что в оригинальном романе Владимира Богомолова эта фраза заметно отличается от экранизации). Не удивительно, что подобное шапкозакидательство когда-то подвинуло польских ветеранов подписать петицию против фильма о четырех танкистах и собаке: если экипаж танка «Рыжий» вместе с вояками войска польского Ярошем и Саакашвили крошит немцев, что капусту, то непонятно, почему цвет польской армии расстался с жизнью в Катыни.

Конечно, хорошо в этом плане в Европе, там жизненностью вообще никто не озабочен, достаточно взять последний номер Charlie Hebdo, перелистать в нем свежие гей-карикатуры на Христа и Магомета, включить телевизор, а там...

А там, черт бы его побрал, страшный фильм «Левиафан» режиссера Andrey Petrovich Zvyagintsev об этих «крейзи раша», которые пьют водку из горла и жутко матерятся на фоне скелета кита, который почему-то никто не додумался спихнуть даже самому завалящему олигарху для украшения его рублевских апартаментов. На этот фильм уже написана рецензия Дмитрием Быковым, которая более похожа на приговор. Приговор умирающей стране, которая делает умирающие фильмы. Однако, кажется, именно сейчас мастера культуры пытаются перед нами раскрыть ту самую загадку души русского человека, который идет резать в частности украинцев. Жить в такой безысходности, где сам смысл существования заключается в том, чтобы спрятаться от вездесущего и беспощадного государственного аппарата, невозможно, уж лучше поехать гибнуть на Донбасс. Хотя, конечно, бороться с конкретным русским злом намного более рискованно и опасно, чем с «бандерами» - десятки погибших российских журналистов тому подтверждение.

Но здесь работает другой фактор — тот самый, который заставлял моих ровесников из восьмидесятых «мстить» избивавшим их милиционерам, записываясь в «интернациональный долг», хотя было бы логичней убить конкретного милиционера, а не абстрактного душмана, который в принципе тебе ничего плохого не делал. Хотя много кто тогда шел в Афган: кто-то из-за того, что его бросила девушка, а кто-то потому, что в ДРА можно было купить «Волгу» за чеки Внешпосылторга. О них тоже никто не снял никакого фильма («9-ю роту» уж давайте не воспринимать серьезно). А об этих снимут? Нет, это нужно не для международных фестивалей. Нам нужно лучше понять симптомы этой болезни для того, чтобы лучше понять механизм ее лечения. Но если люди творческие бегут от этого, что делать оставшимся нам?